- Si vous étiez un personnage, lequel seriez-vous? - Celui qui n’existe pas encore! (© Olivier Minne)
Название: Тигриный бумеранг (или Полосатый рейс по-боярдовски)
Герои: Фелиндра, Ратман, Жаба, Патрис, Лябуль и тигрицы Боярда (В эпизодах Паспарту, Сандрин, Профессор и Пенелопа)
Таймлайн: 1995
Категория: джен
Рейтинг: PG (на всякий случай - упоминаются ранения и "отключки")
Размер: ≈ 6800 слов
Размещение: только скажите сначала, что Вы будете размещать
Примечание: Боярд=Байяр (к справке), нынешние имена тигриц могут не совпадать с именами тигриц в 1995 году
Предупреждение: Все характеры выдуманы создателями игры и дополнены мной: к реальным людям они не имеют отношения
Четыре тигрицы, охраняющие сокровища форта Байяр, были лучшими подругами Фелиндры. Они словно маленькие котята любили играть с ней и как верные друзья слушались любого её приказания. Охранять золото – значит, охранять. Идти в клетки, чтобы игроки спокойно выложили на полу ключевое слово – значит, идти. Тигрицы слушались Фелиндру всегда!.. Или почти всегда. Когда в поединке между верностью и любопытством побеждает любопытство, не обращая внимания на ещё спокойные просьбы Фелиндры, они делают своё.
Иногда эти любопытные полосатые существа подумывали о том, как бы поглядеть на форт за решёткой Сокровищницы. Что там, за пределами? Только чувство долга перед Фелиндрой удерживало их от данного поступка – побега из Сокровищницы. Хотя, нет, не только это. Зачем им убегать? Фели их кормит, любит, ухаживает за ними. Им и так хорошо. А когда ещё и золото сыплется в «волшебной клетке», то это настоящее развлечение для тигриц, напоминающее процесс просмотра кинокартины. Блеск золотых монет манит не только людей. Поэтому жаловаться большим кошечкам не приходилось.
Тем не менее, произошла одна невероятная история, которую в наши дни обитатели Байяра вспоминают как настоящее приключение уже для них самих.
Часть 1.
Келья испытания «Бочка с порохом». Повсюду ящики, бочки и валяющиеся на полу обрывки канатов и верёвок. Было тихо. Даже слишком. Для этой кельи.
Воздух был пропитан гарью. Небольшая дымка помимо естественной темноты кельи создавала эффект плохой видимости.
Снаружи послышались шаги. Излишний запах гари заставил обладателя шагов остановиться возле двери кельи. Дверь отворилась, тихо скрипнув. В келью ступил Ратман, как всегда занавесив лицо капюшоном. Он сморщился от ударившего ему в нос запаха и быстро шагнул вперёд, заметив на одной из бочек горящую свечу.
Не успел он дотронуться до двери, чтобы прикрыть её, как из-за неё выскочило что-то тонкое и длинное, читать дальшеобернулось вокруг голени ноги Ратмана и резким движением уложило его на пол прямо туда, где пол был устлан матом. Всё это произошло за одну секунду – Ратман даже вскрикнуть не успел.
Ещё некоторое время Ратман пролежал на мате, приходя в себя. Тонкая полоска соскользнула с ноги. Над головой Ратмана, поднимающегося с пола, пронёсся удивлённый и винящий себя возглас Фелиндры:
— Ах, чёрт! Прости, Ратман, я не тебя хотела… вот так!..
Ратман поднялся окончательно, отряхнул с одежды частички пороха и вновь накинул на себя слетевший ранее капюшон.
— А кого ты хотела? – спросил Ратман, чего и следовало ожидать.
— Патриса, — бросила Фелиндра.
— Что? Зачем?
— Он себе много стал позволять, — заявила Фелиндра, гладя свой длинный хлыст. – Конечно, он Хозяин Форта, он самый главный, но иногда он забывает, что на самом же деле мы все равны в Байяре. Вот скажи мне, Ратман, — Фелиндра пристально вгляделась в глаза собеседника, — вот кто ему позволил оскорблять моих тигриц?
— Ну, это ты зря, — заметил Ратман. – Это он со злости сказал, что они у тебя «мяса не доедают». Они, как и Патрис, ведь выражали досаду, что игроки забрали золото не совсем честным путём, вот и всё.
— Не всё. Допустим, но Патрис зря недооценивает меня.
— Хе, по-моему, после того, как ты заставила его стоять среди тех самых тигриц на основании этой золотоносной конструкции, он тебя очень даже ценит!
Фелиндра с ухмылкой и недоверием в глазах на мгновение отвернулась. Свечка на бочке продолжала бесшумно мерцать.
— Кстати! – снова вспомнил кое-что Ратман. – А ты не боишься, что твои кошечки убегут из Сокровищницы?
— Нет, не боюсь, — самоуверенно ответила Фелиндра и захлопнула дверь из кельи. – По тайному ходу они не пройдут: они просто не влезут в него. А, чтобы просто следить за ними, я на стрёме поставила Жаба.
Ратман прыснул со смеху.
— Жаба?! Фели, это самоубийство – Жаба на стрёме! Он сам что угодно натворить может.
— Нет, — Фели улыбнулась. – Жаба хоть и шутник, но не дурак. Ты решил, что он может выпустить их наружу? Вряд ли. К тому же, он наверняка уже сбежал.
Друзья засмеялись. При всей нетерпеливости в характере Жаба озорной пират мог так поступить.
— Ратман, — продолжая улыбаться благодаря возникшему хорошему настроению, сказала Фелиндра, — не надейся меня отговаривать. Восприми это как розыгрыш.
— Жаба из тебя не получится, — заметил раззадорившийся Ратман.
— Естественно! Жаба – наш мастер приколов, а мы чем хуже, спрашивается?
— Мы?
— Ведь ты же мне поможешь?
— Э-э…
Ратман не успел ответить – Фелиндра, услышав шаги снаружи, цепкой рукой схватила его за воротник и отвела быстро в сторону. Укротительница прижалась спиной к стене. Ратман последовал её примеру.
Дверь распахнулась. Вошедший шмыгнул носом из-за запаха гари, к которому Фелиндра и Ратман уже привыкли. Открытая дверь скрывала двоих друзей от взора вошедшего, сделавшего ещё шаг вперёд. По светло-коричневому костюму в стиле 18 века и светлым седым волосам они поняли, что это Патрис.
Фелиндра, обнажив зубы в каверзной улыбке, приготовила хлыст. Ратман сморщился от волнения, стараясь быть неслышимым как его мыши.
Раз! – Фелиндра взмахнула хлыстом, обмотав его концом ногу Патриса, дёрнула хлыст на себя, и Патрис повалился на мягкий мат. Хозяин Форта мигом приподнялся, тряхнув ногой, и, вобрав в голос всю злость, выпалил:
— Это что такое?!
— Уважаемый Патрис, — Фелиндра вышла из тени. – Никогда не оскорбляйте моих тигриц.
Патрис шумно выдохнул, словно бык на корриде, и мгновенно сменил гнев на милость:
— Ладно, прости меня, я тебя понял. Только дай руку, пожалуйста.
Фелиндра властно посмотрела в лицо Патрису, сверху вниз, как на одну из своих тигриц, и протянула ему руку. Патрис схватил её, встав на одно колено.
— Ах ты, моя тигрица! – засмеялся Хозяин Форта и шутки ради ущипнул Фелиндру за предплечье. – Теперь мы квиты!
Патрис ущипнул её ещё раз, как кошка цапнула бы за палец, и Фелиндра, отскочив, случайно задела ногой бочку, с которой горевшая свечка упала на пол.
Крупицы пороха на каменном полу засверкали красными искрами. Фелиндра, ужаснувшись, отпрянула от бочки, а Ратман, выскочивший из-за двери, толкнул с силой Патриса в грудь и вдавил его в мат с криком: «Ложи-и-ись!»
Бах! Бочка разлетелась в щепки, разбросав остатки пороха в разные стороны. В углу закашляла, лёжа на полу, Фелиндра. Ратман вскочил на ноги и ринулся топтать искрящийся порох, чтобы не воспламенились соседние бочки и ящики. Шутки с порохом и огнём всегда кончаются скверно, иногда с лёгкими последствиями, а иногда и с тяжёлыми.
***
А пока в «пороховой» келье происходили данные события, пират Жаба смылся с поста, как и догадывалась Фелиндра, и, задумав очередную пакость, направился к келье Хозяйки Форта Сандрин.
Сандрин безмятежно сидела возле окна и вышивала бисером. Вышивала башню Старца Фура. Её занятие и шум волн за окном навевали умиротворение и блаженство. Сандрин кротко улыбалась, довольная этими тихими минутами.
И в этот момент в келью к ней прокрадывается Жаба, держа в руках огромного, толстого, жёлтого питона. Пират на цыпочках подошёл к сидящей на стуле спиной к нему Сандрин, раскрыл рот, смешно зашевелив усами…
— А-а-а! – зарычал он.
Сандрин вскрикнула, выронив вышивку из рук, но не спешила оборачиваться. Лишь когда она выдохнула, разозлённая тем, что её побеспокоили столь бесцеремонным образом, она круто обернулась. Увидев же питона на близком расстоянии, она вновь закричала, на сей раз охваченная паникой:
— А-а! Уйди! Убери его! – Сандрин замахала руками, закрыв глаза и мотая головой.
— Ладно-ладно, ухожу! – неестественно извинился Жаба и отшагнул назад.
Сандрин тряслась со страха – она панически боялась змей всегда. Даже пребывание в Байяре не вылечило её от жуткой фобии. Сандрин прикрывала лицо руками и сквозь пальцы укоризненно глядела на пирата, не спешившего, однако, уходить.
— Уйди! – дрожащим голосом произнесла она. – Срочно унеси его!
— Ну, да, я же сказал!.. – Жаба отступил ещё на шаг назад.
Из-за двери возникла большая рука, которая, цепко схватив пирата за плечо, вывела его из кельи, и мощный голос Лябуля «Так, что ты ещё натворил?» обрушился на Жаба. Сандрин вздохнула с облегчением, закрыла глаза и от пережитого стресса положила руки на подоконник, а голову на руки.
Лябуль, не отпуская плечо Жаба, отвёл затейника подальше от кельи.
— Ты что творишь? Как тебе не совестно! – вспылил старый моряк. – Ты ведь знал, как Сандрин боится змей! Зна-ал!
— Но я… — пытался оправдаться Жаба.
— Подлец – вот ты кто! – Лябуль высыпал на него и кучу других выражений. – Ещё одна подобная выходка – на сутки посажу в камеру, понял?
— Но…
Пространство пронзил звон колокола, громкий и яростный. Лябуль и Жаба подбежали к перилам коридора этажа с видом на внутренние дворы.
Всеобщему шоку не было предела. Решётка Сокровищницы была поднята, а в самой Сокровищнице посреди плиточных букв стояли лишь две тигрицы. Остававшиеся в святой святых форта кошечки рычали на кого-то снаружи. Им в ответ слышались рычания сбежавших тигриц.
***
Из «пороховой» мигом выскочила Фелиндра, перевесившись на перилах, ахнула и кинулась к лестнице. Патрис и Ратман выбежали из кельи следом, но догонять Фелиндру не стали.
Сверху представилась следующая картина: на бочке стоял Паспарту и звонил в колокол; две тигрицы в Сокровищнице тихо рычали, будто уговаривая беглянок вернуться или сдерживая себя от побега; а те самые беглянки бродили возле больших железных весов, куда Пасы во время игр сыплют собранное игроками золото, огрызаясь на подруг и гордо махая хвостами.
— Канджи! Кали! А ну назад! – крик Фелиндры разносился по всему форту.
— Паспарту! – позвал друга сверху Патрис. – Как они сбежали?
— Они нашли тайный рычаг! – продолжая трясти язык колокола, прокричал Паспарту.
Чтобы открыть или закрыть Сокровищницу при вставленных в скважины ключах, существуют два рычага: первый находится возле решётки снаружи, второй – в самой Сокровищнице, и им пользуется лишь Фелиндра. Видимо, Канджи или Кали научилась от неё пользоваться им, когда сидела в клетке и сквозь решётки следила за укротительницей.
Пока Фелиндра сломя голову мчалась по лестничным пролётам, Канджи и Кали метнулись в сторону страховочных тросов Катапульты в центре форта, а Паспарту, резво соскочив с бочки, с помощью первого рычага опустил решётку – а то вдруг и прочие тигрицы убегут? Однако, пока опускалась решётка, под ней уже успела проскочить тигрица Индра. Заметив её, две первые беглянки исчезли где-то на верхних ступенях лестницы, соседней к той, с которой секундой спустя, взволнованная и растерянная, выскочила Фелиндра. Она заметалась на месте, оглядываясь по сторонам: все три убежавшие тигрицы пропали.
— Паспарту, где они?!
— Наверх убежали! – откликнулся Паспарту.
Фелиндра нервно создала злую гримасу и принялась выискивать взглядом виновников произошедшего.
— Жаба! – её взгляд поймал стоящего у перил второго этажа пирата, всё ещё находящегося в компании Лябуля. – Я кому говорила стоять на страже? Погляди теперь, что из-за тебя вышло! Что ты ещё натворил? – Фелиндра кричала, гневно размахивая руками.
Не дожидаясь ответа, она быстрым шагом направилась к соседней лестнице.
Лябуль, к временному счастью пирата, резко отпустил плечо Жаба, но как только он повернулся к нему лицом, это временное счастье испарилось. Пошевелив бровями, тюремщик форта Байяр дал Жаба понять, что «ещё одна подобная выходка» уже свершилась.
— Ты что, серьёзно? – воскликнул Жаба.
Лябуль молча зажал в кулаке его руку и силой повёл нового пленника к лестнице. Жаба тщетно кричал и отпирался:
— Нет-нет! Пусти меня! Больше не буду, честное слово!..
Часть 2.
Шли минуты. Фелиндра бегала по форту в поисках тигриц, которые как в воду канули, будто их и не было никогда. В целях безопасности обитатели заперлись в своих кельях. Кроме Ратмана – он посчитал своим долгом помочь Фели в поисках.
Между тем Канджи, оторвавшись от Фелиндры и своих сородичей, спряталась в келье под кодовым названием «Беговая дорожка». Беговая дорожка была на время выключена. Вёдра висели над ней не заполненные. Канджи обнюхала всё, что только находилось в келье, в том числе и кнопку, которую она ткнула носом, дав ход дорожке. Тихий звук, издаваемый дорожкой, так и манил большую кошечку. Канджи сначала боязливо лапала несущуюся поверхность дорожки, пугаясь того, что каждый раз её лапа хочет уехать от неё. Вскоре, поняв смысл данного устройства, Канджи вскочила на дорожку и стала бегать, словно она одна их тех отчаянных игроков. Она получала несметное удовольствие от процесса – интересное событие в жизни не может не вызывать удовольствия.
Но наслаждения сбежавшей тигрицы прервались скрипом двери: Фелиндра её обнаружила!
— Ах, вот ты где! – пытаясь улыбаться, проговорила укротительница и ловким взмахом хлыста нажала его концом на кнопку. Дорожка остановилась, Канджи тоже.
— Домой, Канджи, слышишь? Домой!
Канджи притворялась, что не слышит, уставившись в одну точку, а именно в поверхность дорожки.
— Пойдём назад. Понимаешь? – Фелиндра поймала рукой размахиваемый Канджи хвост и потянула к двери. Канджи упрямо фыркала, но Фелиндра сумела вытянуть подопечную за пределы порога кельи, а уже в коридоре Канджи засопротивлялась.
— Не смей даже думать о побеге, пошли, — говорила Фелиндра, подкрепляя слова взмахами хлыста по сторонам. Канджи послушно поплелась за Фели. Укротительница на время успокоилась.
Но не тут-то было! Оказавшись возле решётки Сокровищницы, непослушная тигрица рванула прочь, заставив Фелиндру погнаться за ней. Снова лестница, снова коридор второго этажа. На этом этаже орудовал Ратман, вышедший безрезультатно как раз из очередной кельи.
— Ратман! В сторону! – увидев впереди товарища, закричала Фелиндра. А на него уже мчалась вновь убежавшая Канджи.
Ратман вовремя прижался к стене, как мимо него промчался полосатый вихрь, а затем (к удивлению Фелиндры) он накинулся на спину этого вихря. Крысолов стиснул кожу тигрицы, пытавшейся освободиться на бегу от внезапно возникшего на спине груза. На повороте на очередную лестницу, Канджи затормозила лапами и сумела-таки скинуть с себя Ратмана, который в связи с резким торможением, крича, полетел с этажа вниз.
Фелиндра кинулась к перилам, сперва хлестнув по лапе Канджи, уже надоевшей убегать и теперь смирно сидевшей возле перил, признавая вину за содеянное.
Ратман валялся на животе среди мешков с мукой, тихо стонал, пытаясь подняться. Не будь во внутреннем дворе этих лежащих мешков, чтобы перенести их на кухню, ещё неизвестно, как именно отделался бы бедняга крысолов.
— Живой? – перевесившись через перила, крикнула Фели.
— Живой, — сумев перевернуться на спину, ответил Ратман.
— Сможешь подняться?
— Э-э, ещё не знаю, подожди…
Покувыркавшись минуту среди пыльных мешков, бедняга сумел встать на ноги. Только тогда Фелиндра выдохнула с облегчением и, ругая Канджи, повела её обратно.
— Больше ничего без меня не предпринимай, ладно? Сейчас я за тебя отвечаю, пока эти плутовки на свободе, — сказала, уходя, Фелиндра Ратману, который отряхивался от муки и пыли.
Ратман пожал плечами. Фелиндра действительно при Патрисе взяла всю ответственность на себя, в том числе и за Жаба, которого, однако, настигло наказание Лябуля, и за Ратмана, согласившегося помочь укротительнице. Не смотря на то, что после падения со второго этажа у Ратмана ломило всё тело, он чувствовал нечто вроде гордости за то, что помог Фели, и это чувство заглушало телесную боль.
Пока Фелиндра заводила Канджи в Сокровищницу, её законное место, Ратман заковылял к крысиному лабиринту с живущими там любимчиками Ратмана, то есть, к камере под лестницей, где сидел наказанный Жаба.
Жаба насвистывал главную мелодию передачи. Охранял его, прижав дверь из камеры, тюремщик Лябуль. Он убедил всех, что даже тигры, вольно гуляющие по всему Байяру, не смогут освободить его от этого поста, а потому у Жаба не было ни единого шанса улизнуть из камеры.
Вот при таком складе вещей застал Ратман эту враждующую парочку.
— Стережёшь преступника? – заметил он, когда подошёл ближе к окну из камеры.
— Стерегу, — холодно ответил Лябуль.
— Ратман, спаси меня! – послышался пискливый голос из камеры.
— А ты поможешь поймать Индру и Кали? Не будешь отлынивать?
— Всё сделаю, только выпусти меня!
— Не поможет он, — отрезал надежды Жаба на свободу Лябуль. – Ты наказан на сутки, понял?
— Не понял! – огрызнулся Жаба, возникнув за решётками из темноты камеры.
Ратман просунул руку сквозь решётки и, взяв пирата за воротник, заставил его подойти ближе к решётчатому окну. Пират Жаба неподдельно испугался этого жеста, редкого для Ратмана, испугался и того пронизывающего взгляда Ратмана, который он устремил в его глаза, но, услышав в своей собственной голове голос крысолова-телепата, успокоился, что его схватили за воротник не для того, чтобы в очередной раз отругать.
«Хочешь выбраться?» — говорил этот голос в голове.
«А как иначе?» — искренне признался проказливый пират.
«Тогда я попробую отвлечь чем-нибудь Лябуля, а ты беги, когда он отойдёт, и чем быстрее ты исчезнешь, тем лучше. Встретимся в келье «Столба», а потом выйдем искать тигриц, если всё получится. И только посмей улизнуть!» — Ратман затеребил воротник.
— Чего ты там ему в голову мыслишь, Ратман? – оборвал телепатическую цепочку Лябуль, хлопнувший телепата по спине.
— Так он тебе и скажет! – снова нагрубил тюремщику Жаба. Ратман в который раз дёрнул пирата за воротник и закончил мысль:
«А то напущу тебе в камеру своих крыс! Сиди и молчи, я сам вытащу тебя», — и воротник Жаба вмиг освободился.
Слышались звуки опускающейся решётки Сокровищницы. Фелиндра вот-вот должна отправиться на поиски остальных больших кошек, смекнул Ратман, и он обещал ей помочь («Вот только тело продолжает ныть, ну, ничего, я и боль преодолею ради Фели»). А он здесь торчит с Жаба, с этим несносным озорником, которому ничего доверить нельзя без угроз. Пора действовать!
— Да так, — сказал Ратман Лябулю, вспомнив его последний вопрос. – Тоже погрозил расправой.
— Молодец! – в таком же тоне ответил Лябуль.
И, между прочим, Ратман не солгал.
Жаба нервозно обтирал прутья решётчатого окна и жалобно, словно собака, выпрашивающая что-то вкусненькое, смотрел на Ратмана.
— А я со второго этажа свалился, пока… пока за Канджи гнался, — как бы невзначай сказал Ратман, потирая поясницу. – Фелиндра видела.
— О! – протянул Лябуль. – И как ты после этого ходишь! Верно, ноги ломит.
— Так и хожу, — слегка пошатнувшись на месте, ответил Ратман.
— Да тебе срочно к врачу нужно обратиться, нашему, который с телевидением приехал и остался у нас.
— Обойдусь, — махнул рукой Ратман, и той же самой рукой он прислонился к стене. Лябуль обнаружил, что Ратман потихоньку терял сознание, и вскочил с бочки, на которой сидел, прижимая дверь.
— Нет-нет, не вздумай отключаться! – Лябуль подхватил падающего Ратмана и уложил его на пол. – Ну вот! Будь ты моряком, как я, дольше бы продержался, но ты не моряк.
Ратман то закатывал глаза, то открывал их вновь.
— Э-э, ладно тебе, сейчас приду в себя, подожди… сейчас… Давай!!!
Неожиданный крик Ратмана стал сигналом для заточенного в камере пирата. Жаба отпрянул от окна и в следующую секунду уже выскочил из камеры, предварительно пнув дверь ногой, и бросился бежать со всех ног. Бочка, служившая табуреткой Лябулю, снарядом полетела в сторону. Ратман, также резво поднявшись на ноги, отбежал от тюремщика. Операция заняла около трёх секунд, не дав Лябулю вовремя сориентироваться, что происходит. Когда же Лябуль понял, что дал бежать тому, кого так долго желал надолго засадить, он вспылил и попытался всю злость вылить на Ратмана, но тот устремился прочь, стараясь не обращать внимания на боль во всём теле. Телепат чуть не споткнулся о бочку, прелестным пинком Жаба откинутую на метр от двери. Яростный Лябуль ринулся в погоню.
Между тем Фелиндра, осторожно поднявшись на второй этаж, застала эту картину погони по коридору третьего этажа форта Байяр и тихо захихикала над Жаба, бежавшего с невероятно уморительной рожей. Однако когда она уловила взглядом задействованным в преследовании Ратмана, она ужаснулась и зажала губы, думая, как помочь ему избежать наказания Лябуля.
«Ах! Вот бедолага Ратман! Зачем ты выпустил этого идиота?»
Ратман, бегущий гораздо медленней, чем мог бы, если бы Канджи не свалила его на мешки с мукой, уловил мысли Фелиндры и, почувствовав резкую боль в ноге, споткнулся и пал на колени. Жаба же быстрее молнии исчез за поворотом коридора. А сзади уже нагоняла цепкая рука правосудия Лябуля. Сердце стучало, лёгкие кололи, капюшон предательски слетел с кудрявой шевелюры.
— Лябуль? — окликнула тюремщика Фелиндра.
— Погоди! — чуть приостановившись, отозвался тот и ускорился.
А пока Фелиндра отвлекла Лябуля, Ратман пришёл в себя и, вскочив, успел прошмыгнуть за поворот коридора и за ещё один поворот, достигнув входа в нужную келью, где возле ждал внимания новый сюрприз.
У Ратмана окончательно сковало всё тело. В углу под дверью конечной кельи зажалась такая же перепуганная сумятицей, как и Ратман, тигрица Индра, шипя на крысолова, не зная, что от него ожидать, и готовая напасть при удачном случае.
«Что тебе надо? Не смей трогать меня, убирайся! Туда же, куда и твой приятель! Иначе наброшусь!» — думала Индра. У неё была причина так думать — она настолько редко видела Ратмана, чаще замкнутого в себе и предпочитающего общество крыс и мышей, что не догадывалась думать о нём положительно.
Сзади раздавались грозные шаги Лябуля. Ратман стоял как статуя. Он и не среагировал прежде, чем на его голову некто нацепил чёрный мешок и затащил его в келью испытания «Столб».
Заскрежетала задвижка. Перед Ратманом по-прежнему темнота, на этот раз непонятно, образованна ли она мешком или потемнением в глазах.
— Эй, телепат, — мешок сняли с головы, — очнись!
Чёрный мешок бросили на устланный жёлтой соломой пол кельи. На Ратмана, зажав его плечи, по-дурацки уставился пират Жаба. О самой келье нет смысла долго рассказывать: она всё та же, полупустая, с одним лишь окном, с кучей соломенных тюфяков в углу напротив двери и с деревянным столбом по левую руку на входе в келью.
— Ратман, смотри на меня! — Жаба легко пошлёпал своего спасителя по щеке. — Что встал там?! Нужно было быстрее сюда, она бы тебя не тронула!
Ратман оправился. От оцепенения не осталось и следа. Жаба узнал того самоуверенного Ратмана, пришедшего выручать его несколько минут назад.
— Спасибо! — выдавил из себя пират.
— Сам догадался поблагодарить меня?
— Ой, ну ладно тебе! А ведь я мог бы тебя привязать вот к тому столбу, но не стал этого делать! Я твой должник теперь, Ратман!
Тигрица Индра громко рыкнула за дверью. Рыкнула раз — и на этом всё кончилось. Индра вспомнила Лябуля, которого, однако, видела гораздо чаще и потому знала, что ей-то он ничего дурного не сделает. «Да, тихо, это я, спокойно, — шептал Лябуль, на которого продолжали смотреть недоверчивые глаза Индры. — Сиди, я тебя не трону».
Лябуль прокрался к двери, запертой на задвижку изнутри, дёрнул за ручку, что, естественно, не дало нужного результата. Эту временную задвижку изнутри присверлил Жаба именно на тот случай, если придётся прятаться от Лябуля или ещё кого. Подобная задвижка была, кстати, и в келье пирата Жаба. А поскольку она была «временной», она хлипко держалась на болтах, и в связи с этим фактом Ратману и Жаба пришлось удерживать дверь от мощного натиска Лябуля самим.
— А ну, открывайте дверь, живо! — ревел разъярённый тюремщик, стучал кулаками по двери, нервно и бесполезно дёргал за ручку, и в его голове постепенно рождались мысли о выламывании бедной деревянной двери, которая, в отличие от двоих спрятавшихся за ней приятелей, ничем не провинилась.
Ратман читал те свирепые мысли и нервничал. Его нервы на пару с Лябулем раздражала Индра, рычавшая от безвыходности и своего положения. Она не понимала, что происходит, что здесь делать ей, почему на неё не обращает абсолютно никакого внимания этот грозный толстяк, и в итоге рычала и шипела.
— Слышь, а ты правда слетел со второго этажа? — спросил Жаба, прижав всем телом дрожащую дверь.
— Да, — коротко ответил Ратман.
— А твой обморок? Тоже правда?
— Ну... почти.
Лябуль, по всей видимости, уходить не собирался, пока не достанет пирата и крысолова из кельи «Столба». Дверь становилось труднее удерживать с каждой секундой.
— Жаба, наше положение может улучшиться, — осенило Ратмана.
— Каким образом? — спросил Жаба, которого чуть не отбросило от натиска Лябуля вместе с Ратманом.
«Фели нас видела, — передал Ратман свои размышления. — Она должна явиться за нами. За мной точно. Она сможет всё уладить... А тут ещё Индра...»
«И Индру уведёт!» — заверил Жаба. Типичные Жаба энтузиазм и беспечность вернулись домой.
— О, кажется, я её слышу, — заговорил Ратман, уловив ухом голос Фелиндры: «Эй, Лябуль, что происходит, в чём дело?»
Лябуль перестал вламываться. Индра фыркнула и отвернулась.
— Индра! Ах, ты негодница, иди ко мне! — не то радость, не то гнев различался в возгласе укротительницы.
— Забирай её, — сказал Лябуль.
В отличие от Канджи, Индра покорно подошла к Фели. С Индры впечатлений достаточно.
— А где Ратман? — заволновалась укротительница. — Где Жаба?
— Да там они все! — Лябуль стукнул кулаком в измученную дверь кельи.
— Оставь их, — сказала Фелиндра, удерживая за загривок полосатую подругу. — Ты тогда помоги мне отыскать Кали. А с Жаба ты успеешь разобраться. Ладно?
Лябуль, нехотя, но покраснел: трудно отказать девушке в помощи.
— Помогу, моя милая Фели.
— Моя милая Фели! — передразнил Жаба и в сердцах высунул язык.
— А ты сиди там, уж теперь тебе не скучно будет! Не покинул бы пост, не мучился бы.
И непонятный скрежет снаружи прозвучал в завершение фразы Лябуля.
Шаги отдалялись. Жаба и Ратман спокойно отошли от двери.
— А инквизитор из него всё равно никакой! А, Ратман? — Жаба решил прибавить Ратману хорошее настроение и ловко накинул на него капюшон.
Ратман кое-как поправил сверху капюшон и не спешил радоваться:
— Погоди, Жаба, сначала выберемся отсюда.
Крысолов отодвинул задвижку, толкнул дверь... А дверь ни с места. Ратман несколько раз подряд толкал дверь вперёд, которая открываться не собиралась.
— Чёрт её дери! — вырвалось у Ратмана. — Он нас запер!
Жаба выругался более жёстко. Энтузиазм рассеялся в прах. Раскидывая ногами солому, пират закружил по келье. Ратман забрался ему в голову. В голове Жаба царил полный беспорядок мыслей.
«О, надо же, Жаба, ты думаешь!» — вбил мысль в мозги пирата Ратман.
— Да, я думаю, отстань! — вслух ответил Жаба.
«И где же твои безрассудные идеи, Жаба? Когда они позарез нужны, они отсутствуют в твоей мохнатой головке».
— Слушай, хватит, достал уже! — разозлился пират. — Убери свои мысли из моей головы!
Ратман пожал плечами и уселся под дверью. Круживший по келье, словно муха по кухне, и погружённый в размышления пират Жаба завораживал, как завораживал бы маятник старинных часов, готовых в любую секунду пробить определённое количество времени. Его усы, лохматые и оттого напоминающие метёлку, забавно шевелились на его верхней губе. Ратман попытался покопаться ещё раз в голове, однако постоянные ругательства и беспорядочные обрывки слов поднадоели телепату, и он предпочёл копаться в своих собственных раздумьях. Одно окно служило источником света, и единственный источник света постепенно и верно угасал — смеркалось.
— Тёмная ты лошадка, Ратман, однако! — отметил Жаба, непонятно, зачем.
Да, Ратман принадлежал к категории «незаурядных личностей». Его трудно охарактеризовать конкретно. Подлый? Злой? Глупый? Жадный? Никак нет. Хитрый? Чаще — да, но не всегда. Скрытный? Единственное определение, лучше остальных подходящее Ратману и не дающее развиться прочим определениям. Вот, пожалуй, всё, что можно в основном сказать о Ратмане.
— Ты к чему клонишь? — осведомился Ратман. Что-то в словах Жаба задело его самолюбие.
— А к тому, — Жаба сел на подоконник, — не смей говорить, что я один такой непредсказуемый в Байяре. Смотри на меня. В глаза смотри! Как ты это обычно делаешь! Третий этаж — это такая фигня! Такая фигня, что хохотать хочется. Тем более что падать не больно, земли внизу нет...
— Погоди, ты серьёзно, что ли?
— Не отводи взгляда! — протянул Жаба. Голос хитрый, заставивший Ратмана занервничать сильнее. — Прекрати во мне сомневаться.
Жаба бумерангом кинул широкополую шляпу в дальний угол кельи, обнажив копну лохматых волос неопределённого цвета, затем распростёр руки.
— Время пошло?
— Постой, нет!..
Но поздно. Жаба тёмным ангелом полетел вниз. Ратман высунулся в оконное отверстие, когда Жаба будто профессиональный прыгун в воду пронзил выпрямившими руками водную гладь и исчез целиком в белых брызгах. Ратман не отходил от окна, ожидая всплытия.
Жаба всплыл. Лицезрев его махающим рукой, Ратман облегчённо улыбнулся.
Жаба жестами показал Ратману, что плывёт к наружной каменной лестнице. Ратман кивнул в знак согласия. Пират кролем поплыл вдоль стен форта.
Ратману ничего иного не оставалось, как ждать.
Часть 3.
В Сокровищнице Индра воссоединилась с Канджи и оставшейся верной святыне Шоган. Решётка, скрипя, опустилась. Полдела сделано. Фелиндра провела рукой по вспотевшему лбу.
— Итак, на свободе остаётся Кали, — обратилась она к Лябулю. — Я предлагаю тебе обследовать третий этаж, чтобы ты был в то же время рядом с твоими пленниками, а я опять пойду на второй. Тебя устраивает такой расклад?
Лябуль хитро улыбнулся при словах «с твоими пленниками». Он согласился и довольно резвым шагом направился к лестнице.
День близился к ночи, и алый закат залил цветом бóльшую половину форта. Кали необходимо найти до захода солнца: Фелиндра не смела дать ей права разгуливать по форту ночью и часть утра, если же она оставила бы поиски тигрицы до утра.
Бедняга Ратман, который не прекращал чувствовать себя калекой, устроился на мягких соломенных тюфяках и экспериментировал с телепатией. Решив даже через расстояния подключиться к мыслям Жаба, он представил перед глазами его лицо. Мысли потекли рекой, но пока не несли ценности. Тогда Ратман представил образ Фелиндры. Где-то как раз слышался её голос, зовущий оставшуюся тигрицу.
«Ну, и где же эта негодница Кали? — думала Фелиндра. — Может здесь? Нет... Ах, я же забыла про террасу! А если она там?»
«Хочешь, я спрошу Старца Фура?» — услышала она голос Ратмана.
«Ратман! Как ты там, как Жаба?»
«Нормально. Наш старче и сейчас в башне, да? Ему сверху видно, есть ли Кали на террасе.»
«Давай. Хм, её здесь нет... Поднимусь я, пожалуй, к Лябулю...»
Полминуты спустя — Фелиндра уже на третьем этаже возле кельи Сумасшедшего Профессора. Может, он кого-то видел? Фелиндра постучала. Из кельи возник Профессор. Криво сидевшие на носу очки, взъерошенные волосы, потрёпанный жилет – всё тот же неуклюжий Профессор, которому за его неимоверные математические способности прощалась и неуклюжесть, и его особенное безумство.
— Профессор? Вы не…
— Ты уже нашла тигриц? – перебил её Профессор.
— Нет, я как раз ищу. Я хотела Вас спросить…
— Так ищи дальше и оставь меня, — и дверь захлопнулась перед носом Фелиндры.
— Нет-нет, подождите! — Фелиндра начала раздражаться.
Профессор вновь выглянул из кельи. Его растрёпанная голова, нервно как обычно, танцевала на шее.
— Вы выглядывали из кельи? Видели тигриц?
Профессор замотал головой и замахал руками.
— Нет! Не выглядывал, не видел, мне не до этого! У меня такая идея вертится, не хочу потерять её. Удачи! — и дверь захлопнулась вторично.
Фелиндра досадно махнула хлыстом по перилам. Внутри зазвучал голос Ратмана:
«Я узнал — Кали на террасе нет».
«Отлично! Но где же она?.. А! Я не тебе, Ратман. Страдаешь, наверное, у Столба. Жаба тебя достаёт?»
«Скорее, я его достаю. И, кстати, захочешь его увидеть — он сейчас появится у Катапульты».
«Что?» — подумала Фелиндра и инстинктивно выглянула во внутренний двор из сводчатой арки коридора.
Невероятная точность! Жаба в мокром костюме и свисающими на лоб волосами выскочил в поле зрения Фелиндры почти мгновенно с передачей мысли Ратмана.
Пират для начала осмотрелся. Лябуль не видел беглеца, ибо стоял спиной ко двору, и его тело было наполовину в келье испытания «Борьба в грязи». Тюремщик общался с Пенелопой. Жаба принял решение вовремя смыться, пока его не обнаружили, и проскочил на лестницу. Кошмар, эта практически винтовая лестница!
Фелиндра с досадой отвернулась, закрыв глаза ладонью.
«Ратман, — подумала Фели, — срочно передай ему, что, если застанет Кали, пусть стоит на месте, как башня Фура! Иначе она кинется за ним, решив, что он — добыча.»
«Будет сделано» — отозвался голос и умолк.
Фелиндра обернулась. Перед ней выросла фигура Лябуля, выяснившего, что к Пенелопе Кали не заходила и даже не скреблась под дверью кельи.
— Не грусти, отыщется Кали, — постарался быть вежливым с замучившейся Фели Лябуль. — Нет, я обязательно устрою этому... идиоту! Мало не покажется.
Его последние слова покрыл грозный рык. От рыка, явно изданного со второго этажа и именно тигрицей Кали, отделялся панический крик пирата Жаба, вскоре вылетевшего как ужаленный в центр форта. Вдогонку за пиратом через весь форт неслась огромная полосатая кошка.
— Проклятье, идиот! — воскликнул Лябуль. Легко представить себе, какое действие произвёл этот момент на Фелиндру, которая предупреждала пирата, причём не только сейчас через Ратмана.
К столбу арки третьего этажа возле лестницы был привязан канат на случай «быстрого спуска». Фелиндра ухватилась за спасательный канат и ловко скатилась вниз на второй этаж в то время, как Лябуль умчался к лестнице.
— Фелиндра, спаси меня! — орал Жаба, гонимый тигрицей Кали, устрашающе оскалившей острые белые зубы.
— Кали, стоять! — приказала Фелиндра и, когда Жаба проскочил мимо, преградила тигрице путь.
Взмах хлыста. Кали затормозила. Большая кошечка рычала и лапала длинный хлыст Фелиндры, недовольная прерыванием столь приятной погони.
— Сидеть! Не скаль мне зубы! — Фелиндра взмахнула хлыстом. — Пошли домой. Домой, я сказала!
Но Кали не сдавалась и не поддавалась укрощению. К тому же на лестнице запыхался Лябуль, к которому Фелиндра не подпускала её.
— Где он? — раздался возглас тюремщика.
— Не знаю, — ответила Фелиндра с полуоборотом к нему, — скорее, у кельи со «Столбом».
Лябуль, не вымолвив ни слова, снова стал подниматься наверх. В ноге Фелиндры потеплело от шерсти: Кали собралась бежать вслед.
— Стой! — Кали вмиг захватили за загривок.
Строптивая тигрица изворачивалась, как могла, царапалась, Фелиндра удерживала её, как хватало сил. А силы истощались и у Фели, и у Кали. Не сдержавшись, Кали легко кусила укротительницу за ногу, и соперницы повалились на пол. Фелиндра была повалена громадной массой полосатой кошки. Не будь она укротительницей, она бы задохнулась под тяжёлой Кали, но Фелиндра сумела выбраться из-под тигрицы, подобрать на полу потерянный хлыст и полоснуть Кали в наказание по лапам.
***
В заточении Ратмана ожидал приятный подарок. Жаба добрался до кельи, как и обещал, где продолжал сидеть Ратман, отодвинул злополучный засов и выпустил друга-крысолова из убежища, превратившегося для них обоих в ловушку.
— Выходи, быстро!
Ратман вышел с гордо поднятой головой в капюшоне.
— Добро пожаловать в Форт Байяр! За мной погоня.
— Опять? — опешил Ратман. — Теперь сам разбирайся! Я выхожу из игры.
— Как это «выходишь»? Игра не окончена, бежим за мной!
Ратману не дали выбора — его взяли под руку и поволокли. Жаба тяжело дышал («Проклятая лестница!» — подумал он по дороге), бежал сломя голову в неизвестном направлении и не отпускал от себя телепата, не осознавая, что развевающийся чёрный плащ телепата только привлекает к себе внимание.
— Жаба, пусти меня, — шипел Ратман и еле семенил ногами. – Отдельно друг от друга спрятаться надёжнее…
— Доверься! – в ответ хватка проказника-корсара лишь крепче стиснула Ратмана.
Ратман вспомнил про Кали. Он хотел напомнить о ней пирату, однако на бегу уловил взглядом Фелиндру, немного хромающую, зато проводящую мимо гонга смирившуюся «богиню Смерти», последнюю полосатую беженку. У Ратмана потеплело в душе: все тигрицы скоро будут в сборе.
— Негодяи!!! – пронёсся взрыв гнева позади удравших из угловой кельи.
Жаба пискнул и ускорился, заодно волоча за собой крысолова. Две тени носились по форту туда-сюда, Жаба и не собирался останавливаться прежде, чем оторвётся от Лябуля, тогда, когда Ратман начинал выдыхаться.
Внезапно новая напасть — коридорный тупик. С одной стороны, придётся прятаться в одной из тупиковых келий. Но с другой стороны, редкие игроки, приезжающие в форт, в курсе о смежных дверях, благодаря которым можно проникнуть из одной кельи в другую, не используя коридоры снаружи.
Жаба был в курсе. Осмелев, он практически вломился в конечную келью, пересёк её, отворил следующую дверь, и повторяющийся ритуал продолжался бы ещё вечность.
Оказавшись в очередной келье, Ратман потерял терпение. Выскользнув из обхвата несносного пирата, бедняга крысолов метнулся назад к открытой двери, закрыл её на задвижку, затем обогнал пирата, пока тот не удрал, и также запер вторую.
— Эй, ты что? — завёлся Жаба.
— Хватит догонялки устраивать, — проговорил с одышкой Ратман.
«Действительно, зачем я тебя выпустил из камеры?» — мысленно укорял себя Ратман за безрассудный поступок.
Наконец, осмотревшись вокруг, разглядев обстановку, довольно шикарную для прочих келий, пират Жаба выпучил глаза и ударил себя по лбу, впав в ужас. Келья, в которой они оба очутились, была кельей Хозяина Форта Патриса.
— Дьявол, что ты наделал! — заныл Жаба. — Меня теперь пуще накажут! Это ещё хорошо, что его самого здесь нет... Что стоишь в ступоре? — Жаба грубо встряхнул Ратмана за плечи. — Кому ты ещё отправляешь мысли?!
— Ну, хватит зудеть, — Ратман состроил кислую мину. — Патриса здесь нет, так что спокойно...
— Спокойно? — Жаба отшатнулся к двери, через которую ещё не пробегали. — Нас вот-вот вычислят, Лябуль вон там, — он показал большим пальцем на последнюю дверь, — несётся, как бык... Вот-вот сожрёт нас! А ты мне даже спасибо не сказал за то, что я обнаружил ту кошечку!
— За что «спасибо»? Я же тебе говорил, что «стой на месте»! А ты рванул, вот и она за тобой. Не Лябуль, а Кали сожрала бы тебя!
А Жаба слушал и маячил перед Ратманом, раздражённый и частично подавленный. Ратман, отойдя в другой угол, стал налаживать телепатический контакт с Патрисом, чтобы определить его местоположение. Усталость либо после бега, либо после пережитого стресса мешала в подключении и давала помехи. Снаружи, за последней пройденной дверью громче и громче становился шум шагов.
— Ну, чего замолчал? — оборвал Жаба контакт окончательно.
Засов двери, возле которой стоял Жаба, отодвинут, а Жаба уже был готов натянуть ручку на себя и дать дёру. «Отойди от двери. И тихо стой, тихо!» — сказал Ратман в мозгу пирата. Пока ему хватало и психологического давления, хотя сейчас Ратман еле сдержался от того, чтобы, если не побить, но дать подзатыльник.
Жаба оторвал пальцы от ручки, напыжившись как гордый петух. Шаги утихли.
Оба не успели насладиться на короткое время возникшей тишиной. Кто-то толкнул снаружи дверь с отодвинутой задвижкой, сбив пирата с ног. Жаба уткнулся носом в пол, да так и остался лежать. С Ратмана сорвали капюшон и, уцепившись за него, затащили телепата в соседнюю келью, где его отшвырнули на мягкий мат («Специально подложили?»), словно плюшевую игрушку. Он слышал странные звуки, будто в келье Патриса происходила драка. Звуки замерли с эпической концовкой, которой послужил возглас Жаба «Эй, ты что? Повязала как опасного преступника!»
Ратман нашёл силы перевернуться на спину. Справа, завернув руки Жаба за спину и крепко держа их, стояла гордая женщина-борец Пенелопа, а над Ратманом склонялся сам Хозяин Форта, протягивая ему свою руку помощи. Ратман принял её.
— Поверить не могу, что ты купился на его мольбы, — упрекнул Патрис крысолова, теперь во весь рост стоящего перед ним.
— Я не купился, — отрезал Ратман. — Я сам его вытащил. Решил, что он искупит вину, если отыщет тигриц.
— И я бы отыскал! — вставил слово Жаба, висящий на руках Пенелопы и оттого выглядящий жалко. — Отыскал, если бы...
— Если бы Лябуль на время отстал бы от тебя, — закончил за пирата Патрис. — Я так и понял. Пенелопа, отведи его обратно в камеру.
Жаба застонал от жёсткого встряска и заковылял, управляемый позади Пенелопой, к следующей двери из кельи. Патрис дал знак Ратману оставаться на месте. Хозяин Форта прошёл в собственную келью, отодвинул задвижку второй запертой двери и выпустил замотавшегося Лябуля.
— Спасибо, Патрис. Где Жаба?
— Без пяти минут в камере, Лябуль!
Лябуль хлопнул в ладоши и потёр их. Патрис, почувствовав власть, вернулся к Ратману, ожидавшему свой приговор.
— Ратман, мне знакомы твои благие намерения, но они часто затмевают твой невероятно способный мозг, — Патрис дотронулся указательным пальцем до лба телепата. — Ты не бойся, к Жаба я тебя не посажу, тебе и так досталось. Но!.. — Патрис отошёл к Лябулю и по-дружески хлопнул его по плечу. — Я освобожу Лябуля от охраны, а охранять Жаба, в том числе и этой ночью, будешь ты.
Ратман прыснул со смеху. Он неоднократно выпускал из камеры пленников при помощи его друзей-крыс. Но наоборот, держать пленника под арестом и во что бы то ни стало не выпускать его стало для Ратмана новинкой за те годы, что он живёт в Байяре. С Хозяином Форта не поспоришь — придётся выполнять.
***
Когда эпопея с ловлей тигриц завершилась, солнце давно зашло за горизонт.
Жаба привели обратно к камере. Пенелопа раскрутила руки Жаба, повернув того к входу в камеру, красиво дала ему коленом под пятую точку и громко захлопнула дверь, пока Жаба валялся ничком на полу и, поднявшись, не застучал кулаками в дверь. «Пенелопа! Пусти! — взмолил Жаба. — Ты же не Лябуль, будь человечнее!»
Ему открыли, но отнюдь не Пенелопа стояла на пороге. Фелиндра собственной персоной! Теплилась надежда на вторичное спасение. Жаба оглядел Фелиндру. От внимания не ускользнула перевязанная бинтами правая нога ниже колена. Также пленника смутило лицо Фелиндры, уставшее, без определённых эмоций, и у Жаба так и не вышло определить, грустит ли она, сердится, а, может, просто вымоталась? До определённого момента.
— О! Фели! — воскликнул пират и перешёл на тон ниже. — Я нашёл тигрицу, искупил ли я вину?
В ответ он получил пощёчину.
— Почему ты не послушал Ратмана? — возмутилась Фели. Теперь стало яснее, в каком она состоянии. — Кали бы тебе в два счёта перегрызла глотку!
Фелиндра пошевелила правой ногой, открыто намекая, что именно из-за него нога перевязана бинтами. Фелиндре повезло: Кали не насквозь, но прокусила её. По причине этого, нога дьявольски болела, но не в характере храброй укротительницы жаловаться на боль.
— Каюсь, Фелиндра, каюсь, — промямлил Жаба, потирая раскрасневшуюся щеку. — Когда ты меня сможешь простить?
— Когда отсидишь срок.
Слабо улыбнувшись, Фелиндра погладила козлиную бородку пирата, будто гладила подбородок одной из больших кошечек.
— Наберись терпения. Ты же можешь!
Жаба искал подходящие слова в ответ, но Фелиндра, не ожидая их, захлопнула дверь и заперла на засов.
Следующие двадцать три часа и n-ное количество минут мучений предстояло провести пирату Жаба в мрачной, влажной, вонючей камере. Нет, насчёт «вонючей» — это перебор, только Жаба час от часу не легче. Игроки, возомнившие себя королями мира и приплывшие за лишним золотом, не он, мастер искусства розыгрыша и потомственный пират, должен здесь сидеть!..
Сквозь решётки окна просунули потрёпанную широкополую шляпу. Жаба просветлел, вспомнив, что бросил её в келье испытания «Столб». С ловкостью тигра он, исполненный радости, выхватил любимую шляпу из чей-то просунутой руки. За решётками послышался смех Ратмана:
— Да, ты забыл её в нашем логове!
— Ах, это ты, Ратман, — кисло проговорил Жаба, расправляя шляпу на голове. — Станешь стеречь меня здесь, как кошка мышку?
— Что мне ещё остаётся?
Ратман сложил руки на подоконнике и положил на них голову, с капелькой эгоизма наслаждаясь видом заточённого в камере шалуна-корсара, обидевшегося на телепата и отвернувшегося к стенке, когда он в заточении, а телепат — на свободе. Это он устроил Жаба западню с участием Патриса и Пенелопы, его мощный, способный на телепатию, мозг продумал операцию до мелочей. Безусловно, Ратман не простой крысолов, каковым кажется игрокам.
— Так не честно, — буркнул за стеной Жаба. — Тебе хорошо, ты не в камере, ты не страдаешь, как я.
Ратман задумался.
— Тебе станет легче, если я скажу, что я практически в камере вместе с тобой. Мне делать нечего, как тебя здесь стеречь круглые сутки и никуда не отходить.
Взрыв эмоций Ратмана явно произвёл впечатление на успевшего отчаяться Жаба. Пират внезапно расхохотался, чему Ратман сильно удивился.
— Почему смеёшься?
— Теперь и ты помучаешься! — не переставал смеяться Жаба.
— Да ну тебя!
Жаба повалился на пол, надрывая живот. Ратман терпеливо дожидался, когда он успокоится. Жаба продолжать действовать Ратману на нервы. Из камеры то и дело сыпались на Ратмана подколки и шуточные обзывательства.
— Слушай, хватит. Нашёл, над чем смеяться! Сейчас я тебе крыс запущу в камеру, если не прекратишь.
— Нет-нет! — заорал пират. — Без твоих грызунов обойдусь!
— Я уже пошёл…
— Нет, не ходи!
Так на следующий единственный день возникла новая достопримечательность Байяра – пират Жаба в камере с многочисленными крысами Ратмана, которых он ненавидел так же, как ненавидел Ратмана. Над ним смеялись, смеялись над его страхом. Свой страх он оправдывал любовью к всеобщему вниманию. В общей сложности он понимал, что заслужил это наказание. Впрочем… Наказание ли это, когда над ним, проказником и юмористом, смеются? Он больше получал удовольствие от заточения, чем страдал от страха перед невыносимыми крысами, снующими туда-сюда, и, тем более, от мук совести.
В противоположность Жаба, у Ратмана на душе был покой. Он помог Фелиндре. Да, вышло не совсем так, как он задумывал. Тем не менее, тигрицы в Сокровищнице, он, с честью или без чести, выполнил задание. И Фелиндра благодарила его за помощь. Это всё, что было нужно Ратману. А сутки пролетят - и не заметишь. Возможно, они ещё долго будут вспоминаться и навевать желание пережить их вновь. Кто знает.
Герои: Фелиндра, Ратман, Жаба, Патрис, Лябуль и тигрицы Боярда (В эпизодах Паспарту, Сандрин, Профессор и Пенелопа)
Таймлайн: 1995
Категория: джен
Рейтинг: PG (на всякий случай - упоминаются ранения и "отключки")
Размер: ≈ 6800 слов
Размещение: только скажите сначала, что Вы будете размещать
Примечание: Боярд=Байяр (к справке), нынешние имена тигриц могут не совпадать с именами тигриц в 1995 году
Предупреждение: Все характеры выдуманы создателями игры и дополнены мной: к реальным людям они не имеют отношения
Четыре тигрицы, охраняющие сокровища форта Байяр, были лучшими подругами Фелиндры. Они словно маленькие котята любили играть с ней и как верные друзья слушались любого её приказания. Охранять золото – значит, охранять. Идти в клетки, чтобы игроки спокойно выложили на полу ключевое слово – значит, идти. Тигрицы слушались Фелиндру всегда!.. Или почти всегда. Когда в поединке между верностью и любопытством побеждает любопытство, не обращая внимания на ещё спокойные просьбы Фелиндры, они делают своё.
Иногда эти любопытные полосатые существа подумывали о том, как бы поглядеть на форт за решёткой Сокровищницы. Что там, за пределами? Только чувство долга перед Фелиндрой удерживало их от данного поступка – побега из Сокровищницы. Хотя, нет, не только это. Зачем им убегать? Фели их кормит, любит, ухаживает за ними. Им и так хорошо. А когда ещё и золото сыплется в «волшебной клетке», то это настоящее развлечение для тигриц, напоминающее процесс просмотра кинокартины. Блеск золотых монет манит не только людей. Поэтому жаловаться большим кошечкам не приходилось.
Тем не менее, произошла одна невероятная история, которую в наши дни обитатели Байяра вспоминают как настоящее приключение уже для них самих.
Часть 1.
Келья испытания «Бочка с порохом». Повсюду ящики, бочки и валяющиеся на полу обрывки канатов и верёвок. Было тихо. Даже слишком. Для этой кельи.
Воздух был пропитан гарью. Небольшая дымка помимо естественной темноты кельи создавала эффект плохой видимости.
Снаружи послышались шаги. Излишний запах гари заставил обладателя шагов остановиться возле двери кельи. Дверь отворилась, тихо скрипнув. В келью ступил Ратман, как всегда занавесив лицо капюшоном. Он сморщился от ударившего ему в нос запаха и быстро шагнул вперёд, заметив на одной из бочек горящую свечу.
Не успел он дотронуться до двери, чтобы прикрыть её, как из-за неё выскочило что-то тонкое и длинное, читать дальшеобернулось вокруг голени ноги Ратмана и резким движением уложило его на пол прямо туда, где пол был устлан матом. Всё это произошло за одну секунду – Ратман даже вскрикнуть не успел.
Ещё некоторое время Ратман пролежал на мате, приходя в себя. Тонкая полоска соскользнула с ноги. Над головой Ратмана, поднимающегося с пола, пронёсся удивлённый и винящий себя возглас Фелиндры:
— Ах, чёрт! Прости, Ратман, я не тебя хотела… вот так!..
Ратман поднялся окончательно, отряхнул с одежды частички пороха и вновь накинул на себя слетевший ранее капюшон.
— А кого ты хотела? – спросил Ратман, чего и следовало ожидать.
— Патриса, — бросила Фелиндра.
— Что? Зачем?
— Он себе много стал позволять, — заявила Фелиндра, гладя свой длинный хлыст. – Конечно, он Хозяин Форта, он самый главный, но иногда он забывает, что на самом же деле мы все равны в Байяре. Вот скажи мне, Ратман, — Фелиндра пристально вгляделась в глаза собеседника, — вот кто ему позволил оскорблять моих тигриц?
— Ну, это ты зря, — заметил Ратман. – Это он со злости сказал, что они у тебя «мяса не доедают». Они, как и Патрис, ведь выражали досаду, что игроки забрали золото не совсем честным путём, вот и всё.
— Не всё. Допустим, но Патрис зря недооценивает меня.
— Хе, по-моему, после того, как ты заставила его стоять среди тех самых тигриц на основании этой золотоносной конструкции, он тебя очень даже ценит!
Фелиндра с ухмылкой и недоверием в глазах на мгновение отвернулась. Свечка на бочке продолжала бесшумно мерцать.
— Кстати! – снова вспомнил кое-что Ратман. – А ты не боишься, что твои кошечки убегут из Сокровищницы?
— Нет, не боюсь, — самоуверенно ответила Фелиндра и захлопнула дверь из кельи. – По тайному ходу они не пройдут: они просто не влезут в него. А, чтобы просто следить за ними, я на стрёме поставила Жаба.
Ратман прыснул со смеху.
— Жаба?! Фели, это самоубийство – Жаба на стрёме! Он сам что угодно натворить может.
— Нет, — Фели улыбнулась. – Жаба хоть и шутник, но не дурак. Ты решил, что он может выпустить их наружу? Вряд ли. К тому же, он наверняка уже сбежал.
Друзья засмеялись. При всей нетерпеливости в характере Жаба озорной пират мог так поступить.
— Ратман, — продолжая улыбаться благодаря возникшему хорошему настроению, сказала Фелиндра, — не надейся меня отговаривать. Восприми это как розыгрыш.
— Жаба из тебя не получится, — заметил раззадорившийся Ратман.
— Естественно! Жаба – наш мастер приколов, а мы чем хуже, спрашивается?
— Мы?
— Ведь ты же мне поможешь?
— Э-э…
Ратман не успел ответить – Фелиндра, услышав шаги снаружи, цепкой рукой схватила его за воротник и отвела быстро в сторону. Укротительница прижалась спиной к стене. Ратман последовал её примеру.
Дверь распахнулась. Вошедший шмыгнул носом из-за запаха гари, к которому Фелиндра и Ратман уже привыкли. Открытая дверь скрывала двоих друзей от взора вошедшего, сделавшего ещё шаг вперёд. По светло-коричневому костюму в стиле 18 века и светлым седым волосам они поняли, что это Патрис.
Фелиндра, обнажив зубы в каверзной улыбке, приготовила хлыст. Ратман сморщился от волнения, стараясь быть неслышимым как его мыши.
Раз! – Фелиндра взмахнула хлыстом, обмотав его концом ногу Патриса, дёрнула хлыст на себя, и Патрис повалился на мягкий мат. Хозяин Форта мигом приподнялся, тряхнув ногой, и, вобрав в голос всю злость, выпалил:
— Это что такое?!
— Уважаемый Патрис, — Фелиндра вышла из тени. – Никогда не оскорбляйте моих тигриц.
Патрис шумно выдохнул, словно бык на корриде, и мгновенно сменил гнев на милость:
— Ладно, прости меня, я тебя понял. Только дай руку, пожалуйста.
Фелиндра властно посмотрела в лицо Патрису, сверху вниз, как на одну из своих тигриц, и протянула ему руку. Патрис схватил её, встав на одно колено.
— Ах ты, моя тигрица! – засмеялся Хозяин Форта и шутки ради ущипнул Фелиндру за предплечье. – Теперь мы квиты!
Патрис ущипнул её ещё раз, как кошка цапнула бы за палец, и Фелиндра, отскочив, случайно задела ногой бочку, с которой горевшая свечка упала на пол.
Крупицы пороха на каменном полу засверкали красными искрами. Фелиндра, ужаснувшись, отпрянула от бочки, а Ратман, выскочивший из-за двери, толкнул с силой Патриса в грудь и вдавил его в мат с криком: «Ложи-и-ись!»
Бах! Бочка разлетелась в щепки, разбросав остатки пороха в разные стороны. В углу закашляла, лёжа на полу, Фелиндра. Ратман вскочил на ноги и ринулся топтать искрящийся порох, чтобы не воспламенились соседние бочки и ящики. Шутки с порохом и огнём всегда кончаются скверно, иногда с лёгкими последствиями, а иногда и с тяжёлыми.
***
А пока в «пороховой» келье происходили данные события, пират Жаба смылся с поста, как и догадывалась Фелиндра, и, задумав очередную пакость, направился к келье Хозяйки Форта Сандрин.
Сандрин безмятежно сидела возле окна и вышивала бисером. Вышивала башню Старца Фура. Её занятие и шум волн за окном навевали умиротворение и блаженство. Сандрин кротко улыбалась, довольная этими тихими минутами.
И в этот момент в келью к ней прокрадывается Жаба, держа в руках огромного, толстого, жёлтого питона. Пират на цыпочках подошёл к сидящей на стуле спиной к нему Сандрин, раскрыл рот, смешно зашевелив усами…
— А-а-а! – зарычал он.
Сандрин вскрикнула, выронив вышивку из рук, но не спешила оборачиваться. Лишь когда она выдохнула, разозлённая тем, что её побеспокоили столь бесцеремонным образом, она круто обернулась. Увидев же питона на близком расстоянии, она вновь закричала, на сей раз охваченная паникой:
— А-а! Уйди! Убери его! – Сандрин замахала руками, закрыв глаза и мотая головой.
— Ладно-ладно, ухожу! – неестественно извинился Жаба и отшагнул назад.
Сандрин тряслась со страха – она панически боялась змей всегда. Даже пребывание в Байяре не вылечило её от жуткой фобии. Сандрин прикрывала лицо руками и сквозь пальцы укоризненно глядела на пирата, не спешившего, однако, уходить.
— Уйди! – дрожащим голосом произнесла она. – Срочно унеси его!
— Ну, да, я же сказал!.. – Жаба отступил ещё на шаг назад.
Из-за двери возникла большая рука, которая, цепко схватив пирата за плечо, вывела его из кельи, и мощный голос Лябуля «Так, что ты ещё натворил?» обрушился на Жаба. Сандрин вздохнула с облегчением, закрыла глаза и от пережитого стресса положила руки на подоконник, а голову на руки.
Лябуль, не отпуская плечо Жаба, отвёл затейника подальше от кельи.
— Ты что творишь? Как тебе не совестно! – вспылил старый моряк. – Ты ведь знал, как Сандрин боится змей! Зна-ал!
— Но я… — пытался оправдаться Жаба.
— Подлец – вот ты кто! – Лябуль высыпал на него и кучу других выражений. – Ещё одна подобная выходка – на сутки посажу в камеру, понял?
— Но…
Пространство пронзил звон колокола, громкий и яростный. Лябуль и Жаба подбежали к перилам коридора этажа с видом на внутренние дворы.
Всеобщему шоку не было предела. Решётка Сокровищницы была поднята, а в самой Сокровищнице посреди плиточных букв стояли лишь две тигрицы. Остававшиеся в святой святых форта кошечки рычали на кого-то снаружи. Им в ответ слышались рычания сбежавших тигриц.
***
Из «пороховой» мигом выскочила Фелиндра, перевесившись на перилах, ахнула и кинулась к лестнице. Патрис и Ратман выбежали из кельи следом, но догонять Фелиндру не стали.
Сверху представилась следующая картина: на бочке стоял Паспарту и звонил в колокол; две тигрицы в Сокровищнице тихо рычали, будто уговаривая беглянок вернуться или сдерживая себя от побега; а те самые беглянки бродили возле больших железных весов, куда Пасы во время игр сыплют собранное игроками золото, огрызаясь на подруг и гордо махая хвостами.
— Канджи! Кали! А ну назад! – крик Фелиндры разносился по всему форту.
— Паспарту! – позвал друга сверху Патрис. – Как они сбежали?
— Они нашли тайный рычаг! – продолжая трясти язык колокола, прокричал Паспарту.
Чтобы открыть или закрыть Сокровищницу при вставленных в скважины ключах, существуют два рычага: первый находится возле решётки снаружи, второй – в самой Сокровищнице, и им пользуется лишь Фелиндра. Видимо, Канджи или Кали научилась от неё пользоваться им, когда сидела в клетке и сквозь решётки следила за укротительницей.
Пока Фелиндра сломя голову мчалась по лестничным пролётам, Канджи и Кали метнулись в сторону страховочных тросов Катапульты в центре форта, а Паспарту, резво соскочив с бочки, с помощью первого рычага опустил решётку – а то вдруг и прочие тигрицы убегут? Однако, пока опускалась решётка, под ней уже успела проскочить тигрица Индра. Заметив её, две первые беглянки исчезли где-то на верхних ступенях лестницы, соседней к той, с которой секундой спустя, взволнованная и растерянная, выскочила Фелиндра. Она заметалась на месте, оглядываясь по сторонам: все три убежавшие тигрицы пропали.
— Паспарту, где они?!
— Наверх убежали! – откликнулся Паспарту.
Фелиндра нервно создала злую гримасу и принялась выискивать взглядом виновников произошедшего.
— Жаба! – её взгляд поймал стоящего у перил второго этажа пирата, всё ещё находящегося в компании Лябуля. – Я кому говорила стоять на страже? Погляди теперь, что из-за тебя вышло! Что ты ещё натворил? – Фелиндра кричала, гневно размахивая руками.
Не дожидаясь ответа, она быстрым шагом направилась к соседней лестнице.
Лябуль, к временному счастью пирата, резко отпустил плечо Жаба, но как только он повернулся к нему лицом, это временное счастье испарилось. Пошевелив бровями, тюремщик форта Байяр дал Жаба понять, что «ещё одна подобная выходка» уже свершилась.
— Ты что, серьёзно? – воскликнул Жаба.
Лябуль молча зажал в кулаке его руку и силой повёл нового пленника к лестнице. Жаба тщетно кричал и отпирался:
— Нет-нет! Пусти меня! Больше не буду, честное слово!..
Часть 2.
Шли минуты. Фелиндра бегала по форту в поисках тигриц, которые как в воду канули, будто их и не было никогда. В целях безопасности обитатели заперлись в своих кельях. Кроме Ратмана – он посчитал своим долгом помочь Фели в поисках.
Между тем Канджи, оторвавшись от Фелиндры и своих сородичей, спряталась в келье под кодовым названием «Беговая дорожка». Беговая дорожка была на время выключена. Вёдра висели над ней не заполненные. Канджи обнюхала всё, что только находилось в келье, в том числе и кнопку, которую она ткнула носом, дав ход дорожке. Тихий звук, издаваемый дорожкой, так и манил большую кошечку. Канджи сначала боязливо лапала несущуюся поверхность дорожки, пугаясь того, что каждый раз её лапа хочет уехать от неё. Вскоре, поняв смысл данного устройства, Канджи вскочила на дорожку и стала бегать, словно она одна их тех отчаянных игроков. Она получала несметное удовольствие от процесса – интересное событие в жизни не может не вызывать удовольствия.
Но наслаждения сбежавшей тигрицы прервались скрипом двери: Фелиндра её обнаружила!
— Ах, вот ты где! – пытаясь улыбаться, проговорила укротительница и ловким взмахом хлыста нажала его концом на кнопку. Дорожка остановилась, Канджи тоже.
— Домой, Канджи, слышишь? Домой!
Канджи притворялась, что не слышит, уставившись в одну точку, а именно в поверхность дорожки.
— Пойдём назад. Понимаешь? – Фелиндра поймала рукой размахиваемый Канджи хвост и потянула к двери. Канджи упрямо фыркала, но Фелиндра сумела вытянуть подопечную за пределы порога кельи, а уже в коридоре Канджи засопротивлялась.
— Не смей даже думать о побеге, пошли, — говорила Фелиндра, подкрепляя слова взмахами хлыста по сторонам. Канджи послушно поплелась за Фели. Укротительница на время успокоилась.
Но не тут-то было! Оказавшись возле решётки Сокровищницы, непослушная тигрица рванула прочь, заставив Фелиндру погнаться за ней. Снова лестница, снова коридор второго этажа. На этом этаже орудовал Ратман, вышедший безрезультатно как раз из очередной кельи.
— Ратман! В сторону! – увидев впереди товарища, закричала Фелиндра. А на него уже мчалась вновь убежавшая Канджи.
Ратман вовремя прижался к стене, как мимо него промчался полосатый вихрь, а затем (к удивлению Фелиндры) он накинулся на спину этого вихря. Крысолов стиснул кожу тигрицы, пытавшейся освободиться на бегу от внезапно возникшего на спине груза. На повороте на очередную лестницу, Канджи затормозила лапами и сумела-таки скинуть с себя Ратмана, который в связи с резким торможением, крича, полетел с этажа вниз.
Фелиндра кинулась к перилам, сперва хлестнув по лапе Канджи, уже надоевшей убегать и теперь смирно сидевшей возле перил, признавая вину за содеянное.
Ратман валялся на животе среди мешков с мукой, тихо стонал, пытаясь подняться. Не будь во внутреннем дворе этих лежащих мешков, чтобы перенести их на кухню, ещё неизвестно, как именно отделался бы бедняга крысолов.
— Живой? – перевесившись через перила, крикнула Фели.
— Живой, — сумев перевернуться на спину, ответил Ратман.
— Сможешь подняться?
— Э-э, ещё не знаю, подожди…
Покувыркавшись минуту среди пыльных мешков, бедняга сумел встать на ноги. Только тогда Фелиндра выдохнула с облегчением и, ругая Канджи, повела её обратно.
— Больше ничего без меня не предпринимай, ладно? Сейчас я за тебя отвечаю, пока эти плутовки на свободе, — сказала, уходя, Фелиндра Ратману, который отряхивался от муки и пыли.
Ратман пожал плечами. Фелиндра действительно при Патрисе взяла всю ответственность на себя, в том числе и за Жаба, которого, однако, настигло наказание Лябуля, и за Ратмана, согласившегося помочь укротительнице. Не смотря на то, что после падения со второго этажа у Ратмана ломило всё тело, он чувствовал нечто вроде гордости за то, что помог Фели, и это чувство заглушало телесную боль.
Пока Фелиндра заводила Канджи в Сокровищницу, её законное место, Ратман заковылял к крысиному лабиринту с живущими там любимчиками Ратмана, то есть, к камере под лестницей, где сидел наказанный Жаба.
Жаба насвистывал главную мелодию передачи. Охранял его, прижав дверь из камеры, тюремщик Лябуль. Он убедил всех, что даже тигры, вольно гуляющие по всему Байяру, не смогут освободить его от этого поста, а потому у Жаба не было ни единого шанса улизнуть из камеры.
Вот при таком складе вещей застал Ратман эту враждующую парочку.
— Стережёшь преступника? – заметил он, когда подошёл ближе к окну из камеры.
— Стерегу, — холодно ответил Лябуль.
— Ратман, спаси меня! – послышался пискливый голос из камеры.
— А ты поможешь поймать Индру и Кали? Не будешь отлынивать?
— Всё сделаю, только выпусти меня!
— Не поможет он, — отрезал надежды Жаба на свободу Лябуль. – Ты наказан на сутки, понял?
— Не понял! – огрызнулся Жаба, возникнув за решётками из темноты камеры.
Ратман просунул руку сквозь решётки и, взяв пирата за воротник, заставил его подойти ближе к решётчатому окну. Пират Жаба неподдельно испугался этого жеста, редкого для Ратмана, испугался и того пронизывающего взгляда Ратмана, который он устремил в его глаза, но, услышав в своей собственной голове голос крысолова-телепата, успокоился, что его схватили за воротник не для того, чтобы в очередной раз отругать.
«Хочешь выбраться?» — говорил этот голос в голове.
«А как иначе?» — искренне признался проказливый пират.
«Тогда я попробую отвлечь чем-нибудь Лябуля, а ты беги, когда он отойдёт, и чем быстрее ты исчезнешь, тем лучше. Встретимся в келье «Столба», а потом выйдем искать тигриц, если всё получится. И только посмей улизнуть!» — Ратман затеребил воротник.
— Чего ты там ему в голову мыслишь, Ратман? – оборвал телепатическую цепочку Лябуль, хлопнувший телепата по спине.
— Так он тебе и скажет! – снова нагрубил тюремщику Жаба. Ратман в который раз дёрнул пирата за воротник и закончил мысль:
«А то напущу тебе в камеру своих крыс! Сиди и молчи, я сам вытащу тебя», — и воротник Жаба вмиг освободился.
Слышались звуки опускающейся решётки Сокровищницы. Фелиндра вот-вот должна отправиться на поиски остальных больших кошек, смекнул Ратман, и он обещал ей помочь («Вот только тело продолжает ныть, ну, ничего, я и боль преодолею ради Фели»). А он здесь торчит с Жаба, с этим несносным озорником, которому ничего доверить нельзя без угроз. Пора действовать!
— Да так, — сказал Ратман Лябулю, вспомнив его последний вопрос. – Тоже погрозил расправой.
— Молодец! – в таком же тоне ответил Лябуль.
И, между прочим, Ратман не солгал.
Жаба нервозно обтирал прутья решётчатого окна и жалобно, словно собака, выпрашивающая что-то вкусненькое, смотрел на Ратмана.
— А я со второго этажа свалился, пока… пока за Канджи гнался, — как бы невзначай сказал Ратман, потирая поясницу. – Фелиндра видела.
— О! – протянул Лябуль. – И как ты после этого ходишь! Верно, ноги ломит.
— Так и хожу, — слегка пошатнувшись на месте, ответил Ратман.
— Да тебе срочно к врачу нужно обратиться, нашему, который с телевидением приехал и остался у нас.
— Обойдусь, — махнул рукой Ратман, и той же самой рукой он прислонился к стене. Лябуль обнаружил, что Ратман потихоньку терял сознание, и вскочил с бочки, на которой сидел, прижимая дверь.
— Нет-нет, не вздумай отключаться! – Лябуль подхватил падающего Ратмана и уложил его на пол. – Ну вот! Будь ты моряком, как я, дольше бы продержался, но ты не моряк.
Ратман то закатывал глаза, то открывал их вновь.
— Э-э, ладно тебе, сейчас приду в себя, подожди… сейчас… Давай!!!
Неожиданный крик Ратмана стал сигналом для заточенного в камере пирата. Жаба отпрянул от окна и в следующую секунду уже выскочил из камеры, предварительно пнув дверь ногой, и бросился бежать со всех ног. Бочка, служившая табуреткой Лябулю, снарядом полетела в сторону. Ратман, также резво поднявшись на ноги, отбежал от тюремщика. Операция заняла около трёх секунд, не дав Лябулю вовремя сориентироваться, что происходит. Когда же Лябуль понял, что дал бежать тому, кого так долго желал надолго засадить, он вспылил и попытался всю злость вылить на Ратмана, но тот устремился прочь, стараясь не обращать внимания на боль во всём теле. Телепат чуть не споткнулся о бочку, прелестным пинком Жаба откинутую на метр от двери. Яростный Лябуль ринулся в погоню.
Между тем Фелиндра, осторожно поднявшись на второй этаж, застала эту картину погони по коридору третьего этажа форта Байяр и тихо захихикала над Жаба, бежавшего с невероятно уморительной рожей. Однако когда она уловила взглядом задействованным в преследовании Ратмана, она ужаснулась и зажала губы, думая, как помочь ему избежать наказания Лябуля.
«Ах! Вот бедолага Ратман! Зачем ты выпустил этого идиота?»
Ратман, бегущий гораздо медленней, чем мог бы, если бы Канджи не свалила его на мешки с мукой, уловил мысли Фелиндры и, почувствовав резкую боль в ноге, споткнулся и пал на колени. Жаба же быстрее молнии исчез за поворотом коридора. А сзади уже нагоняла цепкая рука правосудия Лябуля. Сердце стучало, лёгкие кололи, капюшон предательски слетел с кудрявой шевелюры.
— Лябуль? — окликнула тюремщика Фелиндра.
— Погоди! — чуть приостановившись, отозвался тот и ускорился.
А пока Фелиндра отвлекла Лябуля, Ратман пришёл в себя и, вскочив, успел прошмыгнуть за поворот коридора и за ещё один поворот, достигнув входа в нужную келью, где возле ждал внимания новый сюрприз.
У Ратмана окончательно сковало всё тело. В углу под дверью конечной кельи зажалась такая же перепуганная сумятицей, как и Ратман, тигрица Индра, шипя на крысолова, не зная, что от него ожидать, и готовая напасть при удачном случае.
«Что тебе надо? Не смей трогать меня, убирайся! Туда же, куда и твой приятель! Иначе наброшусь!» — думала Индра. У неё была причина так думать — она настолько редко видела Ратмана, чаще замкнутого в себе и предпочитающего общество крыс и мышей, что не догадывалась думать о нём положительно.
Сзади раздавались грозные шаги Лябуля. Ратман стоял как статуя. Он и не среагировал прежде, чем на его голову некто нацепил чёрный мешок и затащил его в келью испытания «Столб».
Заскрежетала задвижка. Перед Ратманом по-прежнему темнота, на этот раз непонятно, образованна ли она мешком или потемнением в глазах.
— Эй, телепат, — мешок сняли с головы, — очнись!
Чёрный мешок бросили на устланный жёлтой соломой пол кельи. На Ратмана, зажав его плечи, по-дурацки уставился пират Жаба. О самой келье нет смысла долго рассказывать: она всё та же, полупустая, с одним лишь окном, с кучей соломенных тюфяков в углу напротив двери и с деревянным столбом по левую руку на входе в келью.
— Ратман, смотри на меня! — Жаба легко пошлёпал своего спасителя по щеке. — Что встал там?! Нужно было быстрее сюда, она бы тебя не тронула!
Ратман оправился. От оцепенения не осталось и следа. Жаба узнал того самоуверенного Ратмана, пришедшего выручать его несколько минут назад.
— Спасибо! — выдавил из себя пират.
— Сам догадался поблагодарить меня?
— Ой, ну ладно тебе! А ведь я мог бы тебя привязать вот к тому столбу, но не стал этого делать! Я твой должник теперь, Ратман!
Тигрица Индра громко рыкнула за дверью. Рыкнула раз — и на этом всё кончилось. Индра вспомнила Лябуля, которого, однако, видела гораздо чаще и потому знала, что ей-то он ничего дурного не сделает. «Да, тихо, это я, спокойно, — шептал Лябуль, на которого продолжали смотреть недоверчивые глаза Индры. — Сиди, я тебя не трону».
Лябуль прокрался к двери, запертой на задвижку изнутри, дёрнул за ручку, что, естественно, не дало нужного результата. Эту временную задвижку изнутри присверлил Жаба именно на тот случай, если придётся прятаться от Лябуля или ещё кого. Подобная задвижка была, кстати, и в келье пирата Жаба. А поскольку она была «временной», она хлипко держалась на болтах, и в связи с этим фактом Ратману и Жаба пришлось удерживать дверь от мощного натиска Лябуля самим.
— А ну, открывайте дверь, живо! — ревел разъярённый тюремщик, стучал кулаками по двери, нервно и бесполезно дёргал за ручку, и в его голове постепенно рождались мысли о выламывании бедной деревянной двери, которая, в отличие от двоих спрятавшихся за ней приятелей, ничем не провинилась.
Ратман читал те свирепые мысли и нервничал. Его нервы на пару с Лябулем раздражала Индра, рычавшая от безвыходности и своего положения. Она не понимала, что происходит, что здесь делать ей, почему на неё не обращает абсолютно никакого внимания этот грозный толстяк, и в итоге рычала и шипела.
— Слышь, а ты правда слетел со второго этажа? — спросил Жаба, прижав всем телом дрожащую дверь.
— Да, — коротко ответил Ратман.
— А твой обморок? Тоже правда?
— Ну... почти.
Лябуль, по всей видимости, уходить не собирался, пока не достанет пирата и крысолова из кельи «Столба». Дверь становилось труднее удерживать с каждой секундой.
— Жаба, наше положение может улучшиться, — осенило Ратмана.
— Каким образом? — спросил Жаба, которого чуть не отбросило от натиска Лябуля вместе с Ратманом.
«Фели нас видела, — передал Ратман свои размышления. — Она должна явиться за нами. За мной точно. Она сможет всё уладить... А тут ещё Индра...»
«И Индру уведёт!» — заверил Жаба. Типичные Жаба энтузиазм и беспечность вернулись домой.
— О, кажется, я её слышу, — заговорил Ратман, уловив ухом голос Фелиндры: «Эй, Лябуль, что происходит, в чём дело?»
Лябуль перестал вламываться. Индра фыркнула и отвернулась.
— Индра! Ах, ты негодница, иди ко мне! — не то радость, не то гнев различался в возгласе укротительницы.
— Забирай её, — сказал Лябуль.
В отличие от Канджи, Индра покорно подошла к Фели. С Индры впечатлений достаточно.
— А где Ратман? — заволновалась укротительница. — Где Жаба?
— Да там они все! — Лябуль стукнул кулаком в измученную дверь кельи.
— Оставь их, — сказала Фелиндра, удерживая за загривок полосатую подругу. — Ты тогда помоги мне отыскать Кали. А с Жаба ты успеешь разобраться. Ладно?
Лябуль, нехотя, но покраснел: трудно отказать девушке в помощи.
— Помогу, моя милая Фели.
— Моя милая Фели! — передразнил Жаба и в сердцах высунул язык.
— А ты сиди там, уж теперь тебе не скучно будет! Не покинул бы пост, не мучился бы.
И непонятный скрежет снаружи прозвучал в завершение фразы Лябуля.
Шаги отдалялись. Жаба и Ратман спокойно отошли от двери.
— А инквизитор из него всё равно никакой! А, Ратман? — Жаба решил прибавить Ратману хорошее настроение и ловко накинул на него капюшон.
Ратман кое-как поправил сверху капюшон и не спешил радоваться:
— Погоди, Жаба, сначала выберемся отсюда.
Крысолов отодвинул задвижку, толкнул дверь... А дверь ни с места. Ратман несколько раз подряд толкал дверь вперёд, которая открываться не собиралась.
— Чёрт её дери! — вырвалось у Ратмана. — Он нас запер!
Жаба выругался более жёстко. Энтузиазм рассеялся в прах. Раскидывая ногами солому, пират закружил по келье. Ратман забрался ему в голову. В голове Жаба царил полный беспорядок мыслей.
«О, надо же, Жаба, ты думаешь!» — вбил мысль в мозги пирата Ратман.
— Да, я думаю, отстань! — вслух ответил Жаба.
«И где же твои безрассудные идеи, Жаба? Когда они позарез нужны, они отсутствуют в твоей мохнатой головке».
— Слушай, хватит, достал уже! — разозлился пират. — Убери свои мысли из моей головы!
Ратман пожал плечами и уселся под дверью. Круживший по келье, словно муха по кухне, и погружённый в размышления пират Жаба завораживал, как завораживал бы маятник старинных часов, готовых в любую секунду пробить определённое количество времени. Его усы, лохматые и оттого напоминающие метёлку, забавно шевелились на его верхней губе. Ратман попытался покопаться ещё раз в голове, однако постоянные ругательства и беспорядочные обрывки слов поднадоели телепату, и он предпочёл копаться в своих собственных раздумьях. Одно окно служило источником света, и единственный источник света постепенно и верно угасал — смеркалось.
— Тёмная ты лошадка, Ратман, однако! — отметил Жаба, непонятно, зачем.
Да, Ратман принадлежал к категории «незаурядных личностей». Его трудно охарактеризовать конкретно. Подлый? Злой? Глупый? Жадный? Никак нет. Хитрый? Чаще — да, но не всегда. Скрытный? Единственное определение, лучше остальных подходящее Ратману и не дающее развиться прочим определениям. Вот, пожалуй, всё, что можно в основном сказать о Ратмане.
— Ты к чему клонишь? — осведомился Ратман. Что-то в словах Жаба задело его самолюбие.
— А к тому, — Жаба сел на подоконник, — не смей говорить, что я один такой непредсказуемый в Байяре. Смотри на меня. В глаза смотри! Как ты это обычно делаешь! Третий этаж — это такая фигня! Такая фигня, что хохотать хочется. Тем более что падать не больно, земли внизу нет...
— Погоди, ты серьёзно, что ли?
— Не отводи взгляда! — протянул Жаба. Голос хитрый, заставивший Ратмана занервничать сильнее. — Прекрати во мне сомневаться.
Жаба бумерангом кинул широкополую шляпу в дальний угол кельи, обнажив копну лохматых волос неопределённого цвета, затем распростёр руки.
— Время пошло?
— Постой, нет!..
Но поздно. Жаба тёмным ангелом полетел вниз. Ратман высунулся в оконное отверстие, когда Жаба будто профессиональный прыгун в воду пронзил выпрямившими руками водную гладь и исчез целиком в белых брызгах. Ратман не отходил от окна, ожидая всплытия.
Жаба всплыл. Лицезрев его махающим рукой, Ратман облегчённо улыбнулся.
Жаба жестами показал Ратману, что плывёт к наружной каменной лестнице. Ратман кивнул в знак согласия. Пират кролем поплыл вдоль стен форта.
Ратману ничего иного не оставалось, как ждать.
Часть 3.
В Сокровищнице Индра воссоединилась с Канджи и оставшейся верной святыне Шоган. Решётка, скрипя, опустилась. Полдела сделано. Фелиндра провела рукой по вспотевшему лбу.
— Итак, на свободе остаётся Кали, — обратилась она к Лябулю. — Я предлагаю тебе обследовать третий этаж, чтобы ты был в то же время рядом с твоими пленниками, а я опять пойду на второй. Тебя устраивает такой расклад?
Лябуль хитро улыбнулся при словах «с твоими пленниками». Он согласился и довольно резвым шагом направился к лестнице.
День близился к ночи, и алый закат залил цветом бóльшую половину форта. Кали необходимо найти до захода солнца: Фелиндра не смела дать ей права разгуливать по форту ночью и часть утра, если же она оставила бы поиски тигрицы до утра.
Бедняга Ратман, который не прекращал чувствовать себя калекой, устроился на мягких соломенных тюфяках и экспериментировал с телепатией. Решив даже через расстояния подключиться к мыслям Жаба, он представил перед глазами его лицо. Мысли потекли рекой, но пока не несли ценности. Тогда Ратман представил образ Фелиндры. Где-то как раз слышался её голос, зовущий оставшуюся тигрицу.
«Ну, и где же эта негодница Кали? — думала Фелиндра. — Может здесь? Нет... Ах, я же забыла про террасу! А если она там?»
«Хочешь, я спрошу Старца Фура?» — услышала она голос Ратмана.
«Ратман! Как ты там, как Жаба?»
«Нормально. Наш старче и сейчас в башне, да? Ему сверху видно, есть ли Кали на террасе.»
«Давай. Хм, её здесь нет... Поднимусь я, пожалуй, к Лябулю...»
Полминуты спустя — Фелиндра уже на третьем этаже возле кельи Сумасшедшего Профессора. Может, он кого-то видел? Фелиндра постучала. Из кельи возник Профессор. Криво сидевшие на носу очки, взъерошенные волосы, потрёпанный жилет – всё тот же неуклюжий Профессор, которому за его неимоверные математические способности прощалась и неуклюжесть, и его особенное безумство.
— Профессор? Вы не…
— Ты уже нашла тигриц? – перебил её Профессор.
— Нет, я как раз ищу. Я хотела Вас спросить…
— Так ищи дальше и оставь меня, — и дверь захлопнулась перед носом Фелиндры.
— Нет-нет, подождите! — Фелиндра начала раздражаться.
Профессор вновь выглянул из кельи. Его растрёпанная голова, нервно как обычно, танцевала на шее.
— Вы выглядывали из кельи? Видели тигриц?
Профессор замотал головой и замахал руками.
— Нет! Не выглядывал, не видел, мне не до этого! У меня такая идея вертится, не хочу потерять её. Удачи! — и дверь захлопнулась вторично.
Фелиндра досадно махнула хлыстом по перилам. Внутри зазвучал голос Ратмана:
«Я узнал — Кали на террасе нет».
«Отлично! Но где же она?.. А! Я не тебе, Ратман. Страдаешь, наверное, у Столба. Жаба тебя достаёт?»
«Скорее, я его достаю. И, кстати, захочешь его увидеть — он сейчас появится у Катапульты».
«Что?» — подумала Фелиндра и инстинктивно выглянула во внутренний двор из сводчатой арки коридора.
Невероятная точность! Жаба в мокром костюме и свисающими на лоб волосами выскочил в поле зрения Фелиндры почти мгновенно с передачей мысли Ратмана.
Пират для начала осмотрелся. Лябуль не видел беглеца, ибо стоял спиной ко двору, и его тело было наполовину в келье испытания «Борьба в грязи». Тюремщик общался с Пенелопой. Жаба принял решение вовремя смыться, пока его не обнаружили, и проскочил на лестницу. Кошмар, эта практически винтовая лестница!
Фелиндра с досадой отвернулась, закрыв глаза ладонью.
«Ратман, — подумала Фели, — срочно передай ему, что, если застанет Кали, пусть стоит на месте, как башня Фура! Иначе она кинется за ним, решив, что он — добыча.»
«Будет сделано» — отозвался голос и умолк.
Фелиндра обернулась. Перед ней выросла фигура Лябуля, выяснившего, что к Пенелопе Кали не заходила и даже не скреблась под дверью кельи.
— Не грусти, отыщется Кали, — постарался быть вежливым с замучившейся Фели Лябуль. — Нет, я обязательно устрою этому... идиоту! Мало не покажется.
Его последние слова покрыл грозный рык. От рыка, явно изданного со второго этажа и именно тигрицей Кали, отделялся панический крик пирата Жаба, вскоре вылетевшего как ужаленный в центр форта. Вдогонку за пиратом через весь форт неслась огромная полосатая кошка.
— Проклятье, идиот! — воскликнул Лябуль. Легко представить себе, какое действие произвёл этот момент на Фелиндру, которая предупреждала пирата, причём не только сейчас через Ратмана.
К столбу арки третьего этажа возле лестницы был привязан канат на случай «быстрого спуска». Фелиндра ухватилась за спасательный канат и ловко скатилась вниз на второй этаж в то время, как Лябуль умчался к лестнице.
— Фелиндра, спаси меня! — орал Жаба, гонимый тигрицей Кали, устрашающе оскалившей острые белые зубы.
— Кали, стоять! — приказала Фелиндра и, когда Жаба проскочил мимо, преградила тигрице путь.
Взмах хлыста. Кали затормозила. Большая кошечка рычала и лапала длинный хлыст Фелиндры, недовольная прерыванием столь приятной погони.
— Сидеть! Не скаль мне зубы! — Фелиндра взмахнула хлыстом. — Пошли домой. Домой, я сказала!
Но Кали не сдавалась и не поддавалась укрощению. К тому же на лестнице запыхался Лябуль, к которому Фелиндра не подпускала её.
— Где он? — раздался возглас тюремщика.
— Не знаю, — ответила Фелиндра с полуоборотом к нему, — скорее, у кельи со «Столбом».
Лябуль, не вымолвив ни слова, снова стал подниматься наверх. В ноге Фелиндры потеплело от шерсти: Кали собралась бежать вслед.
— Стой! — Кали вмиг захватили за загривок.
Строптивая тигрица изворачивалась, как могла, царапалась, Фелиндра удерживала её, как хватало сил. А силы истощались и у Фели, и у Кали. Не сдержавшись, Кали легко кусила укротительницу за ногу, и соперницы повалились на пол. Фелиндра была повалена громадной массой полосатой кошки. Не будь она укротительницей, она бы задохнулась под тяжёлой Кали, но Фелиндра сумела выбраться из-под тигрицы, подобрать на полу потерянный хлыст и полоснуть Кали в наказание по лапам.
***
В заточении Ратмана ожидал приятный подарок. Жаба добрался до кельи, как и обещал, где продолжал сидеть Ратман, отодвинул злополучный засов и выпустил друга-крысолова из убежища, превратившегося для них обоих в ловушку.
— Выходи, быстро!
Ратман вышел с гордо поднятой головой в капюшоне.
— Добро пожаловать в Форт Байяр! За мной погоня.
— Опять? — опешил Ратман. — Теперь сам разбирайся! Я выхожу из игры.
— Как это «выходишь»? Игра не окончена, бежим за мной!
Ратману не дали выбора — его взяли под руку и поволокли. Жаба тяжело дышал («Проклятая лестница!» — подумал он по дороге), бежал сломя голову в неизвестном направлении и не отпускал от себя телепата, не осознавая, что развевающийся чёрный плащ телепата только привлекает к себе внимание.
— Жаба, пусти меня, — шипел Ратман и еле семенил ногами. – Отдельно друг от друга спрятаться надёжнее…
— Доверься! – в ответ хватка проказника-корсара лишь крепче стиснула Ратмана.
Ратман вспомнил про Кали. Он хотел напомнить о ней пирату, однако на бегу уловил взглядом Фелиндру, немного хромающую, зато проводящую мимо гонга смирившуюся «богиню Смерти», последнюю полосатую беженку. У Ратмана потеплело в душе: все тигрицы скоро будут в сборе.
— Негодяи!!! – пронёсся взрыв гнева позади удравших из угловой кельи.
Жаба пискнул и ускорился, заодно волоча за собой крысолова. Две тени носились по форту туда-сюда, Жаба и не собирался останавливаться прежде, чем оторвётся от Лябуля, тогда, когда Ратман начинал выдыхаться.
Внезапно новая напасть — коридорный тупик. С одной стороны, придётся прятаться в одной из тупиковых келий. Но с другой стороны, редкие игроки, приезжающие в форт, в курсе о смежных дверях, благодаря которым можно проникнуть из одной кельи в другую, не используя коридоры снаружи.
Жаба был в курсе. Осмелев, он практически вломился в конечную келью, пересёк её, отворил следующую дверь, и повторяющийся ритуал продолжался бы ещё вечность.
Оказавшись в очередной келье, Ратман потерял терпение. Выскользнув из обхвата несносного пирата, бедняга крысолов метнулся назад к открытой двери, закрыл её на задвижку, затем обогнал пирата, пока тот не удрал, и также запер вторую.
— Эй, ты что? — завёлся Жаба.
— Хватит догонялки устраивать, — проговорил с одышкой Ратман.
«Действительно, зачем я тебя выпустил из камеры?» — мысленно укорял себя Ратман за безрассудный поступок.
Наконец, осмотревшись вокруг, разглядев обстановку, довольно шикарную для прочих келий, пират Жаба выпучил глаза и ударил себя по лбу, впав в ужас. Келья, в которой они оба очутились, была кельей Хозяина Форта Патриса.
— Дьявол, что ты наделал! — заныл Жаба. — Меня теперь пуще накажут! Это ещё хорошо, что его самого здесь нет... Что стоишь в ступоре? — Жаба грубо встряхнул Ратмана за плечи. — Кому ты ещё отправляешь мысли?!
— Ну, хватит зудеть, — Ратман состроил кислую мину. — Патриса здесь нет, так что спокойно...
— Спокойно? — Жаба отшатнулся к двери, через которую ещё не пробегали. — Нас вот-вот вычислят, Лябуль вон там, — он показал большим пальцем на последнюю дверь, — несётся, как бык... Вот-вот сожрёт нас! А ты мне даже спасибо не сказал за то, что я обнаружил ту кошечку!
— За что «спасибо»? Я же тебе говорил, что «стой на месте»! А ты рванул, вот и она за тобой. Не Лябуль, а Кали сожрала бы тебя!
А Жаба слушал и маячил перед Ратманом, раздражённый и частично подавленный. Ратман, отойдя в другой угол, стал налаживать телепатический контакт с Патрисом, чтобы определить его местоположение. Усталость либо после бега, либо после пережитого стресса мешала в подключении и давала помехи. Снаружи, за последней пройденной дверью громче и громче становился шум шагов.
— Ну, чего замолчал? — оборвал Жаба контакт окончательно.
Засов двери, возле которой стоял Жаба, отодвинут, а Жаба уже был готов натянуть ручку на себя и дать дёру. «Отойди от двери. И тихо стой, тихо!» — сказал Ратман в мозгу пирата. Пока ему хватало и психологического давления, хотя сейчас Ратман еле сдержался от того, чтобы, если не побить, но дать подзатыльник.
Жаба оторвал пальцы от ручки, напыжившись как гордый петух. Шаги утихли.
Оба не успели насладиться на короткое время возникшей тишиной. Кто-то толкнул снаружи дверь с отодвинутой задвижкой, сбив пирата с ног. Жаба уткнулся носом в пол, да так и остался лежать. С Ратмана сорвали капюшон и, уцепившись за него, затащили телепата в соседнюю келью, где его отшвырнули на мягкий мат («Специально подложили?»), словно плюшевую игрушку. Он слышал странные звуки, будто в келье Патриса происходила драка. Звуки замерли с эпической концовкой, которой послужил возглас Жаба «Эй, ты что? Повязала как опасного преступника!»
Ратман нашёл силы перевернуться на спину. Справа, завернув руки Жаба за спину и крепко держа их, стояла гордая женщина-борец Пенелопа, а над Ратманом склонялся сам Хозяин Форта, протягивая ему свою руку помощи. Ратман принял её.
— Поверить не могу, что ты купился на его мольбы, — упрекнул Патрис крысолова, теперь во весь рост стоящего перед ним.
— Я не купился, — отрезал Ратман. — Я сам его вытащил. Решил, что он искупит вину, если отыщет тигриц.
— И я бы отыскал! — вставил слово Жаба, висящий на руках Пенелопы и оттого выглядящий жалко. — Отыскал, если бы...
— Если бы Лябуль на время отстал бы от тебя, — закончил за пирата Патрис. — Я так и понял. Пенелопа, отведи его обратно в камеру.
Жаба застонал от жёсткого встряска и заковылял, управляемый позади Пенелопой, к следующей двери из кельи. Патрис дал знак Ратману оставаться на месте. Хозяин Форта прошёл в собственную келью, отодвинул задвижку второй запертой двери и выпустил замотавшегося Лябуля.
— Спасибо, Патрис. Где Жаба?
— Без пяти минут в камере, Лябуль!
Лябуль хлопнул в ладоши и потёр их. Патрис, почувствовав власть, вернулся к Ратману, ожидавшему свой приговор.
— Ратман, мне знакомы твои благие намерения, но они часто затмевают твой невероятно способный мозг, — Патрис дотронулся указательным пальцем до лба телепата. — Ты не бойся, к Жаба я тебя не посажу, тебе и так досталось. Но!.. — Патрис отошёл к Лябулю и по-дружески хлопнул его по плечу. — Я освобожу Лябуля от охраны, а охранять Жаба, в том числе и этой ночью, будешь ты.
Ратман прыснул со смеху. Он неоднократно выпускал из камеры пленников при помощи его друзей-крыс. Но наоборот, держать пленника под арестом и во что бы то ни стало не выпускать его стало для Ратмана новинкой за те годы, что он живёт в Байяре. С Хозяином Форта не поспоришь — придётся выполнять.
***
Когда эпопея с ловлей тигриц завершилась, солнце давно зашло за горизонт.
Жаба привели обратно к камере. Пенелопа раскрутила руки Жаба, повернув того к входу в камеру, красиво дала ему коленом под пятую точку и громко захлопнула дверь, пока Жаба валялся ничком на полу и, поднявшись, не застучал кулаками в дверь. «Пенелопа! Пусти! — взмолил Жаба. — Ты же не Лябуль, будь человечнее!»
Ему открыли, но отнюдь не Пенелопа стояла на пороге. Фелиндра собственной персоной! Теплилась надежда на вторичное спасение. Жаба оглядел Фелиндру. От внимания не ускользнула перевязанная бинтами правая нога ниже колена. Также пленника смутило лицо Фелиндры, уставшее, без определённых эмоций, и у Жаба так и не вышло определить, грустит ли она, сердится, а, может, просто вымоталась? До определённого момента.
— О! Фели! — воскликнул пират и перешёл на тон ниже. — Я нашёл тигрицу, искупил ли я вину?
В ответ он получил пощёчину.
— Почему ты не послушал Ратмана? — возмутилась Фели. Теперь стало яснее, в каком она состоянии. — Кали бы тебе в два счёта перегрызла глотку!
Фелиндра пошевелила правой ногой, открыто намекая, что именно из-за него нога перевязана бинтами. Фелиндре повезло: Кали не насквозь, но прокусила её. По причине этого, нога дьявольски болела, но не в характере храброй укротительницы жаловаться на боль.
— Каюсь, Фелиндра, каюсь, — промямлил Жаба, потирая раскрасневшуюся щеку. — Когда ты меня сможешь простить?
— Когда отсидишь срок.
Слабо улыбнувшись, Фелиндра погладила козлиную бородку пирата, будто гладила подбородок одной из больших кошечек.
— Наберись терпения. Ты же можешь!
Жаба искал подходящие слова в ответ, но Фелиндра, не ожидая их, захлопнула дверь и заперла на засов.
Следующие двадцать три часа и n-ное количество минут мучений предстояло провести пирату Жаба в мрачной, влажной, вонючей камере. Нет, насчёт «вонючей» — это перебор, только Жаба час от часу не легче. Игроки, возомнившие себя королями мира и приплывшие за лишним золотом, не он, мастер искусства розыгрыша и потомственный пират, должен здесь сидеть!..
Сквозь решётки окна просунули потрёпанную широкополую шляпу. Жаба просветлел, вспомнив, что бросил её в келье испытания «Столб». С ловкостью тигра он, исполненный радости, выхватил любимую шляпу из чей-то просунутой руки. За решётками послышался смех Ратмана:
— Да, ты забыл её в нашем логове!
— Ах, это ты, Ратман, — кисло проговорил Жаба, расправляя шляпу на голове. — Станешь стеречь меня здесь, как кошка мышку?
— Что мне ещё остаётся?
Ратман сложил руки на подоконнике и положил на них голову, с капелькой эгоизма наслаждаясь видом заточённого в камере шалуна-корсара, обидевшегося на телепата и отвернувшегося к стенке, когда он в заточении, а телепат — на свободе. Это он устроил Жаба западню с участием Патриса и Пенелопы, его мощный, способный на телепатию, мозг продумал операцию до мелочей. Безусловно, Ратман не простой крысолов, каковым кажется игрокам.
— Так не честно, — буркнул за стеной Жаба. — Тебе хорошо, ты не в камере, ты не страдаешь, как я.
Ратман задумался.
— Тебе станет легче, если я скажу, что я практически в камере вместе с тобой. Мне делать нечего, как тебя здесь стеречь круглые сутки и никуда не отходить.
Взрыв эмоций Ратмана явно произвёл впечатление на успевшего отчаяться Жаба. Пират внезапно расхохотался, чему Ратман сильно удивился.
— Почему смеёшься?
— Теперь и ты помучаешься! — не переставал смеяться Жаба.
— Да ну тебя!
Жаба повалился на пол, надрывая живот. Ратман терпеливо дожидался, когда он успокоится. Жаба продолжать действовать Ратману на нервы. Из камеры то и дело сыпались на Ратмана подколки и шуточные обзывательства.
— Слушай, хватит. Нашёл, над чем смеяться! Сейчас я тебе крыс запущу в камеру, если не прекратишь.
— Нет-нет! — заорал пират. — Без твоих грызунов обойдусь!
— Я уже пошёл…
— Нет, не ходи!
Так на следующий единственный день возникла новая достопримечательность Байяра – пират Жаба в камере с многочисленными крысами Ратмана, которых он ненавидел так же, как ненавидел Ратмана. Над ним смеялись, смеялись над его страхом. Свой страх он оправдывал любовью к всеобщему вниманию. В общей сложности он понимал, что заслужил это наказание. Впрочем… Наказание ли это, когда над ним, проказником и юмористом, смеются? Он больше получал удовольствие от заточения, чем страдал от страха перед невыносимыми крысами, снующими туда-сюда, и, тем более, от мук совести.
В противоположность Жаба, у Ратмана на душе был покой. Он помог Фелиндре. Да, вышло не совсем так, как он задумывал. Тем не менее, тигрицы в Сокровищнице, он, с честью или без чести, выполнил задание. И Фелиндра благодарила его за помощь. Это всё, что было нужно Ратману. А сутки пролетят - и не заметишь. Возможно, они ещё долго будут вспоминаться и навевать желание пережить их вновь. Кто знает.
Вопрос: Понравилось?
| 1. Очень!!! | 1 | (100%) | |
| 2. Средненько | 0 | (0%) | |
| 3. Совсем не понравилось | 0 | (0%) | |
| 4. [просто кнопочка] | 0 | (0%) | |
| Всего: | 1 | ||